Ну, например: люблю же я смотреть фильмы ужасов, рассматривать строение омерзительного насекомого, читать графоманские тексты. Причем не все, не те, в которых можно обнаружить искру таланта, – а вот как раз безнадежные, гробовые, такие, которыми обмениваются любители. Обожаю поздравительные стихи в крымской газете “Сорока”. “Любимый зять! Тебе желаю: пусть будет чашей полною семья, тебя всем сердцем обожаю, как мать твоя и дочь моя” – так и вижу усатую тешу с кастрюлей праздничного борща. Книги пятидесятых годов вообще коллекционирую. Наверное, меня в этом искусстве привлекает то же, что и всех его деконструкторов, начиная с Сорокина: то, что Хармс называл “чистотой внутреннего порядка”. Насекомое по-своему безупречно, совершенно со всеми своими усиками, жальцем, лапками, зу-зу-зудящим звуком и беловатой слизью внутри; точно так же по-своему безупречен и совершенен Проханов. В отличие от Бондаренки, то и дело пускающего либеральных петухов, он состоит из чистого, беспримесного вещества, и уже неважно какого.
Так что несколько мазохистское желание насладиться цельным и последовательным стилем (пусть даже палаческим – Сорокин учит нас, что все цельное репрессивно и наоборот) толкало меня покупать “Завтра” где-то до последнего года, когда цельность нарушилась и стиль распался. Они никак не могут определиться с Путиным. Священный лозунг русской оппозиции “Чем хуже, тем лучше” перешел к “Новой газете”, которая и вобрала в себя всю цельность, репрессивность, брутальность и неотразимую притягательность органа красно-коричневой оппозиции. Я теперь “Новую” покупаю. И чувствую себя обделенным, когда по той или иной причине не бываю в Москве по понедельникам или четвергам. В сегодняшней российской печати нет ничего восхитительнее “Новой газеты”, как на современном телевидении, включая провинциальное, нет ничего совершеннее “ТВ-6”.
Обозначим вначале корневые различия “Завтра” и “Новой”: все-таки безоговорочная постановка их на одну доску немыслима. У “Завтра” есть программа действий в государственном масштабе. Пусть эта программа недостаточно проработана в смысле позитива, но в репрессивной своей части стройна и легко исполнима. У “Новой газеты” такой программы нет. Ее религия построена на чистом отрицании, на неприятии греховного мира, в котором мы живем.
Власть не просто предстает чудищем стозевным: понимая, что стозевность ее на данный момент явно недостаточна для формирования серьезной оппозиции, гусеберезовцы с ТВ-б и журналисты “Новой газеты” имеют целью (быть может, подсознательной) как раз и спровоцировать власть на репрессии, причем как можно скорее. Как только это произойдет, априорная правота оппозиционеров в соответствии с русской традицией сделается очевидна. Власть, которая у нас и так чрезвычайно редко бывает права, всегда не права в любых силовых действиях против оппозиции. На эти действия очень надеялось бывшее НТВ, устраивая два митинга кряду. Об этих же акциях прямо-таки мечтает “Новая газета”: когда однажды там полетел компьютер, читателям немедленно было доложено, что имели место происки. Происки вообще постоянны: подспудным фоном всех публикаций идут намеки на какой-то нечеловеческий прессинг, которому все мы тут подвергаемся… но обо всем будет рассказано в свое время, если, конечно, доживем!
С пафосом в “Новой газете” вообще хорошо. Нельзя не узнать с первых же слов этот теплый, дружеский стиль комсомольских публикаций времен позднего застоя, это словцо “дружище”, мелькающее то тут, то там, эти короткие, рубленые фразы. Стиль чрезвычайно легко воспроизводится и немедленно перенимается даже самыми яркими журналистами, приходящими в “Новую газету”. Попробуем имитировать надрывно-мужественную манеру, в которой “Новая” отреагировала бы на этот текст: “Наш бывший коллега Митя Быков написал про нас статью. Подлую. Точней, подленькую. Потому что мелкую. Горько от этого. Всем нам. Еще и потому, что коллега – бывший. Был и вышел. Предал. Продался.
Больно и горько. Но мы выдержим. Хотя и так приходится выдерживать многое. И оттого особенно больно и горько, когда в спину – свои. Бывшие.
Но надо сдюжить. Вынести. Ради тебя, читатель. Твоих глаз, твоих рук, твоих губ. Ведь это все – для тебя. Только. Для”.
Вот так примерно. И еще с выносом из Акрама Муртазаева сверху: что-нибудь вроде “Был Дима, да весь вышел. В эфир”.
Только здесь любое возражение интерпретируют как удар в спину, как донос властям, как предательство… Логика проста: наш – либо предатель. Идет война народная. Спорить нечем, аргументы отсутствуют. Роль аргумента с успехом выполняет клеймо.