— Мы играем в «я никогда не...» . Ты ведь знаешь, как играть, верно?
Раф кивнул. У него появилась идея.
— Отлично! — Стив захлопал в ладоши. — Грег, начинай ты, — он указал на парня с другой стороны.
— Я никогда не трахался на улице, — ухмыльнулся он, наблюдая за всеми вокруг.
Раф моргнул и на долю секунды засомневался, пить ему или нет. Но потом он решил, что пьянство — это наказание за то, что он этого не делал.
И он выпил.
Все на секунду притихли, с любопытством разглядывая его, прежде чем продолжить.
— Я никогда... — парень огляделся, как будто хотел спросить что-то хитрое, — никогда не ввязывался в поножовщину.
У Рафа вырвался тихий вздох, потому что на этот раз он не пил. Может быть, ему повезет, и ему не придется пить все раунды подряд.
Больше никто не пил, что вызвало смех у парня, задавшего вопрос.
Следующий участник начал.
— Я никогда в жизни не курил травку, — засмеялся он, закидывая косяк в рот и раскуривая его.
Пили все, кроме Рафа. Он нахмурился. Он курил с людьми своего отца. Но почему все пили? Включая тех, кто явно курил сейчас.
Вопросы продолжались, и все они касались секса, актов вандализма и других вещей, которые, казалось, все считали крутыми.
Раф был уже в таком состоянии, что даже если бы захотел солгать, то не смог бы.
Подошла очередь Стива, и Раф посмотрел на него с некоторой опаской, зная, что скоро ему придется задать вопрос.
— Я никогда не участвовал в оргиях, — сказал Стив, выжидающе оглядываясь по сторонам.
Раф, который явно этого не делал, продолжил пить, слишком поздно осознав, что все смотрят на него, включая Стива.
— Ты был на оргии, — удивленно моргнул он.
— Конечно, нет, — смущенно ответил Раф.
— Тогда почему ты пьешь?
— О, нет, он, должно быть, подумал, что ты пьешь, если ты этого не делал.
— Подожди, подожди, — поднял руку другой парень, вставая на нетвердые ноги. — Ты хочешь сказать, что ввязался в драку поножовщиной?
Раф растерянно моргнул и медленно кивнул. Его голова уже кружилась от алкоголя, а уверенность в себе внезапно возросла.
— Ни хрена себе! — снова шум.
— Тебя ударили?
— Покажи нам!
Хор голосов присоединился к нему, пока ему не стало трудно разобрать, кто говорит. Он смутно осознавал, что поднимает рубашку, чтобы показать несколько выцветших отметин на своем торсе.
Все подбадривали его, и он потерял счет людям, которые пытались заговорить с ним. Для постороннего человека он неожиданно сильно увлекся. Настолько, что его снова накачали алкоголем, что он едва мог связно мыслить.
Спустя несколько часов он, наконец, извинился и покинул студенческое братство. На пике эйфории он был очень доволен собой и тем, как прошло общение. Он даже готов был поспорить, что у него, возможно, появились новые друзья.
Выйдя из дома прямо на главную дорогу, он прищурился, пытаясь понять, где именно находится. Его зрение было затуманено, а мозг — еще больше.
Как бы то ни было, ковыляя по улице, он не мог не останавливаться через каждые пять футов и не собирать все бутылки и другой мусор, которые только мог найти, и не класть их туда, где им самое место — в мусорные баки.
В тот момент он мог думать только о своем гражданском долге поддерживать чистоту в городе.
Но это был не единственный долг.
Ожидая, когда загорится зеленый свет, чтобы перейти улицу, он заметил пожилую женщину, которая делала то же самое в нескольких футах от него.
Он дважды моргнул, когда в его мозгу вспыхнула яркая лампочка — возможность отличиться в исполнении своего гражданского долга. В тот момент, когда зажегся зеленый свет, он, не теряя времени, схватил пожилую женщину за руку, одарил ее очаровательной улыбкой и начал помогать «тащить» ее через улицу.
Ее протесты были заглушены лишь невнятным бормотанием Рафаэля, поскольку он даже не смог толком выразить свои намерения.
Вместо «позволь мне помочь тебе», звук, который вырвался из его рта, больше походил на «Иди ты к черту».
Что, конечно же, пожилая женщина неверно истолковала как угрозу, особенно учитывая полуулыбку Рафаэля, поскольку одна сторона его лица полностью онемела от избытка алкоголя. Ее глаза расширились, она ударила его сумкой по голове, оттолкнула от себя и убежала — или сделала все, что могла, учитывая ее возраст.
Раф был озадачен.
Он остался смотреть вслед удаляющейся фигуре женщины, пока его мозг пытался осмыслить происходящее. Почему она ударила его? Он всего лишь хотел помочь ей.
Чем больше он размышлял, тем больше хмурился и потратил несколько минут, пытаясь понять, в чем дело, прежде чем пожал плечами и решил, что ему пора домой.
Он заворачивал за угол своего дома, когда услышал крик. Выпив столько водки, он почувствовал себя почти неуязвимым. А это означало, что он не думал ни о чем другом, кроме как очертя голову броситься навстречу опасности. В конце концов, кому-то нужна была помощь, и он всегда был готов предложить ее. Просто он не знал, когда сказать «нет».
Раф раскачивался из стороны в сторону, его глаза с трудом различали очертания предметов в темноте. Но это не помешало ему немедленно броситься в атаку, когда он понял, что это женщина борется с двумя мужчинами. Они прижали ее спиной к стене здания, один из них держал руки на поясе, в то время как другой задирал ей юбку.
Возможно, если бы он был трезв, то поступил бы по-другому. Но в сложившейся ситуации его первым побуждением было вмешаться и помочь женщине, прежде чем он успел все обдумать.
И вот, он бросился в атаку.
Неучтиво.
Немного неуклюже.
В конце концов, он едва держал себя в руках. И все же присущее ему чувство справедливости подсказывало, что он должен что-то предпринять.
Девушка громко вскрикнула, когда Раф бросился на парня, который пытался ее раздеть. Он нанес удар кулаком в челюсть мужчине, все время пытаясь уклониться от ударов, наносимых другим по его телу. Это была какофония звуков, хрипов и стонов, когда все наносили удары друг другу.
Но что было странно, так это то, что девушка не уходила. Она не спасалась бегством. Вместо этого она кричала Рафу, чтобы он отпустил их, хлопала его по спине и пыталась вмешаться в потасовку.
Если бы он был трезв, возможно, это было бы воспринято как тревожный сигнал. На самом деле он не усмотрел в этом ничего подозрительного. Он просто поверил, что она напугана, пытается вырваться и в одиночку навредить плохим людям.
По его мнению, это достойно восхищения, но глупо.
Чей-то кулак угодил ему в лицо. Еще один — в живот. Он нанес и несколько своих ударов тоже. Но все это было так сложно, что никто не выигрывал.
Пока не завыли сирены.
Мужчины, понимая, что это значит, пытались высвободиться, но Раф не отпускал их. Где-то в глубине души он услышал вой полицейских сирен и каким-то образом сосредоточился на этой мысли, зная, что не сможет отступить, пока они не появятся и преступники не будут наказаны за попытку нападения на женщину.
Однако, когда полицейская машина остановилась и из нее вышли офицеры, в их машине оказались не те двое мужчин, а он сам.
Раф.
В своем пьяном угаре он не слышал, как мужчины защищались и указывали на Рафа как на агрессора. И, учитывая, насколько он был пьян, полиция даже не стала задавать вопросов.
Он пробормотал что-то в свое оправдание, но недостаточно внятное, чтобы его можно было воспринимать всерьез.
И вот так Рафаэля в итоге поместили в камеру на остаток ночи. В конце концов, полиция не смогла бы справиться с таким пьяным человеком.
Проснувшись ранним утром, Раф с удивлением обнаружил, что замерз и что на нем нет одеяла. Открыв глаза, он понял, что находится не в своей спальне, а окружающая обстановка выглядит довольно унылой.
Его душевное состояние стало еще хуже, когда ему сказали, почему он был арестован, и что его родители были уведомлены.
Услышав эту новость, он был в шаге от того, чтобы ударить себя за то, каким идиотом он был.
Тем более что вскоре в трубке раздался пронзительный голос его матери, а вскоре за ним последовало тихое бормотание отца.
— Мой бедный малыш. Что вы с ним сделали? — Она обвинила полицейских, будучи в шаге от того, чтобы нанести им телесные повреждения, когда увидела, в каком состоянии был Раф.