Раф видел, что она изо всех сил старается сдержать свои эмоции. Ее глаза слезились, нос покраснел от того, что она сдерживала эмоции.
— Думаю, да, — безнадежно согласился он.
Время шло, и их дружба крепла.
Это было не то, что у него было с Любопытной кошкой, но это была система поддержки, которая помогла ему перестроить себя с нуля. И когда Сиси была рядом, Раф снова начал процветать.
В некотором смысле помогло то, что их дружба была чисто платонической, и что он не воспринимал ее в таком свете. Он был просто доволен тем, что рядом с ним был другой человек, с которым он мог поделиться своими мыслями и тревогами.
Постепенно он попытался забыть своего бывшего лучшего друга.
Как сказала Сиси о своем Владе. Возможно, этому не суждено было случиться.
Он говорил себе это до тех пор, пока по-настоящему не поверил в это.
Его родители, видя, как часто он проводит время в доме Ластра, были в восторге от потенциальной связи с семьей Сиси. Его матери тоже становилось лучше, и Раф был счастлив, что больше не является для нее обузой.
Однако все шло не совсем гладко.
Особенно когда Сиси пришла к мрачному выводу, что беременна. Вне брака. В традиционной итальянской семье.
Поэтому Раф поступил так, как поступил бы любой джентльмен. Он предложил ей жениться.
С самого начала он не ожидал настоящего брака, его прежние мечты о большой любви давно умерли. Но он знал, что у них могут быть приятные дружеские отношения. Многие ли люди могли бы на это претендовать?
Женившись на ней, он одновременно защитил бы Сиси и избавился от своих родителей — на этот раз навсегда. Он все еще понятия не имел, что именно этого хотели Бенедикто и Козима, хотя бы для того, чтобы его избрали главой семьи. Хотя он понимал, что связь с Ластрой поможет Гуэрро, он не осознавал всех последствий своего решения.
Несмотря на это, он был готов столкнуться с последствиями.
Впервые он захотел быть мужчиной и нести ответственность за себя и свою будущую семью. Возможно, он не любил Сиси и даже не испытывал к ней влечения, но это означало лишь, что у них будет чисто платонический брак. Это не означало, что он не мог серьезно относиться к своей роли мужа и отца.
Он принял решение; ему оставалось только надеяться на лучшее.
Бенедикто и Козима настаивали на скорейшей свадьбе, желая быть уверенными, что Раф не откажется от нее. Но и Раф, и Сиси были не против, поскольку это гарантировало, что Сиси не раскроет свой секрет до брака.
Но как только Раф свыкся с мыслью о том, что станет отцом, у Сиси случился выкидыш.
Она была в отчаянии. Он не знал, как помочь.
За одну ночь она стала совершенно другим человеком, и хотя он спросил ее, не хочет ли она разорвать помолвку, она осталась непреклонна в своем ответе.
Они поженятся.
И вот настал день свадьбы.
Никто, кроме родителей Рафа, братьев и сестер Сиси, не был рад этому.
Даже Раф все больше нервничал, стоя перед алтарем и ожидая, когда Сиси пойдет к алтарю. Он продолжал сомневаться, правильно ли поступает, не лишает ли он себя чего-то жизненно важного в будущем. Он не верил в развод. Для него брак был вечным.
Он всегда хотел найти себе пару по любви. С самого начала он мечтал о девушке своей мечты — безликой, бесформенной особе, которая принадлежала бы ему во всех отношениях. Он не знал, как она выглядит, но когда закрывал глаза, представлял себе кого-то вроде любопытной кошки.
Забавно, что он так давно о ней не вспоминал. И все же, когда Сиси подошла к нему, вся в белом, с вымученной улыбкой на лице, он мог думать только о желтом. От кверцитрона кадмия до своего модного фиалкового.
Он беспокойно постукивал ногой по полу, на лбу у него выступили капельки пота.
— Черт возьми, Раф. Успокойся, — прошептал его отец сзади.
Он с трудом сглотнул.
Он не мог успокоиться. Особенно когда Сиси остановилась рядом с ним, с дрожащей улыбкой на губах, когда она взяла его под руку.
Священник начал говорить, слова звенели у него в ушах, становясь все тише и тише, пока он больше не перестал понимать, что ему говорят.
Он не мог этого сделать.
Он не мог пройти через это. Это было самым печальным осознанием, потому что он обманул бы доверие своего дорогого друга. И все же он не мог…
Священник собирался задать решающий вопрос. И Раф был готов отказаться.
Но сначала раздался взрыв.
Затем Сиси исчезла.
И Раф никогда в жизни не испытывал такого облегчения, как в этот момент.
Глава 40
Возраст — двадцать два года
— Взял сумку, приятель? — спросил Микеле, увидев Соломона, выходящего из школы.
Мальчик обернулся с понимающей улыбкой и указал на свой рюкзак.
Для Соломона было обычным делом забывать свою сумку в школе. Раньше Микеле думал, что это из-за того, что он хочет побыстрее покинуть территорию школы, и сразу же начал беспокоиться о худшем. В конце концов, он по личному опыту знал, как сильно он боялся ходить в школу из-за своих проблем с травлей.
Он тщательно изучил проблему, проверил камеры видеонаблюдения в школе и поговорил с персоналом. Все они заверили его, что травли не было, и он смог вздохнуть с облегчением. Особенно после того, как он понял, что забывчивость Соломона была вызвана не страхом или беспокойством, а просто недостатком внимательности.
Соломон улыбнулся, подойдя к Микеле и протянув ему руку.
— Тогда пойдем домой. Я нанял нового повара, и мне сказали, что сегодня вечером он приготовит твою любимую пасту, — он подмигнул мальчику.
Не так давно Микеле купил собственную квартиру, переехав из спортзала. В этом не было ничего необычного, поскольку ему многого не требовалось. Но им с Соломоном этого было достаточно, так как он взял мальчика жить к себе.
Он был слишком чувствителен, когда дело касалось безопасности Соломона, и, хотя он знал, что Ками любит мальчика не меньше, ему нужно было знать, что он в безопасности и находится рядом с ним. Кроме того, Ками могла приходить в дом, когда захочет, поскольку он дал ей запасной ключ.
Когда они вернулись домой, Соломон пошел переодеваться, а Микеле сделал несколько телефонных звонков на работу.
Он был правой рукой Николо, и со временем отец посвятил его и в свои основные дела.
— Да, в эти выходные у меня будет время, — сказал он Нико. — Ками останется с Соломоном, а я отправлюсь в Филадельфию на встречу.
— Отлично, сынок. Тогда я рассчитываю на тебя.
В рамках его новых обязанностей его все чаще просили выезжать за город, встречаться с потенциальными партнерами и инвесторами. Несмотря на то, что он зарекомендовал себя перед отцом, ему по-прежнему не разрешалось принимать важные решения — несмотря на то, что Нико знал, что Микеле обладает острым умом в отношении цифр.
— Поговорим позже, — добавил Микеле, почувствовав за спиной присутствие Соломона. Повесив трубку, он сунул телефон в карман, переключая свое внимание на мальчика.
— Можно мне посмотреть телевизор, папочка? — спросил Соломон, неуверенно улыбаясь.
— Конечно, можно, приятель. Но не слишком долго. Ужин скоро будет готов, — сказал Микеле, взъерошивая ему волосы.
Соломон хихикнул, побежал в гостиную, бросился на диван и включил телевизор.
С годами Микеле свыкся с мыслью, что Соломон, скорее всего, никогда не будет нормальным, что он всегда будет зависеть от него. Но с этим все было в порядке. Он всегда будет заботиться о нем, если понадобится — он просто принадлежал ему.
После предательства брата он думал, что его эмоции навсегда испорчены, что человечность покидает его и превращается в прах. И это могло бы случиться, если бы рядом с ним не было его людей. Нико, Ками, Андреас, а затем и Соломон снова научили его понимать, что такое любовь, семья и сопричастность. Несмотря на то, что теперь он знал, что Нико был его настоящим отцом, его связи с другими людьми показали ему, что не обязательно делиться с кем-то каплей крови, чтобы лелеять его и заботиться о нем.
То, что он стал отцом Соломону, научило его всему, что ему нужно было знать о Бенедикто и его ужасном поведении в период взросления Микеле.