Это было ненормально. Микеле ни в чем не был виноват — никогда.
Безусловная любовь не имеет границ. И она ни в коем случае не зависела от крови. Это просто существовало. С того момента, как в его жизни появился мальчик, Микеле стал другим человеком. Он испытал бурю эмоций и потребность быть рядом с кем-то — быть защитником Соломона.
Возможно, он увидел себя в этом маленьком парне. Возможно, спасая Соломона, он спасал себя — того, каким был в прошлом. Но нельзя отрицать, что Микеле любил мальчика. Он любил его так, как если бы он действительно был его сыном. И поэтому все, что он делал, от своего выступления перед внешним миром до работы с Нико, было для него. Чтобы иметь возможность предложить ему все.
Что касается самого Микеле, то он никогда не хотел многого. Ничего, кроме комфорта. Однако с годами это изменилось, поскольку он понял, что только обладая властью, он может обеспечить комфорт и себе. Больше всего на свете ему нужна была власть, чтобы наказать всех, кто когда-либо причинял боль Соломону.
Он знал, что эти люди где-то рядом. У него был список их имен. Возможно, у него не было других улик, но даже если бы у него ушла на это вся жизнь, он нашел бы этих ублюдков и наказал их так, как подобает за совершенное ими преступление.
Микеле связался с их новым поваром, который заверил его, что ужин скоро будет подан. Затем он вернулся в гостиную и плюхнулся рядом с Соломоном.
— Можно мне... — он повернулся к Микеле с глупой улыбкой на лице. — Я хочу посмотреть это шоу, — он не смог толком объяснить, какое именно шоу он хочет, поэтому Микеле просто отдал ему пульт, сказав, что он может продолжать.
Соломон подмигнул ему, сразу же сосредоточившись на телевизоре. Микеле не смог сдержать смешка, который вырвался у него.
Мальчику было так легко угодить. Ему нужно было только, чтобы Микеле был рядом и чтобы он смотрел свои любимые телепередачи, и все было готово.
Но именно это согревало сердце Микеле. Соломон выбрал его своим защитником. С самого начала мальчик испытывал к Микеле симпатию. Возможно, это запечатлелось в нем, когда он спас ему жизнь. Или, может быть, в глубине души он понимал, что они похожи — что они прошли через похожие вещи в жизни и оба постепенно пытались преодолеть их.
— На этих выходных я уезжаю в командировку, но Ками побудет с тобой. Ничего страшного, верно? Я буду дома на следующей неделе, и я обещал тебе, что когда ты пойдешь на школьные соревнования, я обязательно там буду, — сказал Микеле, желая, чтобы Соломон был уверен в том, что он сдержит свои обещания.
Но чем больше он говорил, тем меньше Соломон реагировал. Конечно, для него не было ничего необычного в том, что он просто уходил в свой собственный мир, но это не означало, что Микеле волновалась меньше с каждым разом, когда это происходило.
— Приятель? Ты в порядке?
Он повернулся, вглядываясь в бледное лицо мальчика. Он застыл на месте, его тело было таким пугающе неподвижным, что Микеле сразу понял: что-то не так — что-то очень, очень не так.
— Соломон, — он медленно потянулся к нему и положил руку на плечо, пытаясь привлечь его внимание.
— Нет! — закричал он, вскакивая.
Микеле моргнул, обеспокоенный тем, что его так взволновало. Однако в то же время он мог только попытаться заверить его, что тот находится в безопасном месте, что никто не причинит ему вреда.
Соломон попытался убежать от него, все его тело так сильно дрожало, что Микеле почувствовал, как в уголках его глаз выступили слезы.
— Все в порядке, — прошептал он, притягивая его ближе и обнимая. — Все в порядке. Никто не причинит тебе вреда, я обещаю, — продолжал он говорить, надеясь, что его голос вернет Соломона из того места, где он потерялся в своих мыслях.
Соломон продолжал кричать и пытаться вырваться, его голос срывался от долгого крика. Припадок медленно утихал, по мере того как рыдания сотрясали его тело, а крики переходили в плач.
Микеле чувствовал себя беспомощным. Он ничего не мог поделать, кроме как ждать, пока тот избавится от преследующего его кошмара.
В конце концов, он был слишком хорошо знаком с эпизодами, которые происходили с Соломоном. Его состояние немного изменилось, и только когда он был один, на грани засыпания. Воспоминания настигли его, когда он был наиболее уязвим, и не отпускали. Они вцепились в него, и держали так крепко, что он не думал, что когда-нибудь сможет вырваться из их хватки.
Вот почему спустя годы после того, что с ним случилось, он почти не мог заснуть. А когда засыпал, то боялся увидеть сон — боялся снова оказаться там, в своем аду.
— Тише, приятель. Все нормально. Я здесь. Я никому не позволю причинить тебе боль, — он продолжал говорить нежным тоном, надеясь, что это успокоит его.
Казалось, прошла вечность, прежде чем его крики стихли. Осталась только дрожь в конечностях и стук зубов, когда мальчик, казалось, не мог отдышаться.
— Все в порядке. Ты в безопасности.
Микеле крепче обнял его маленькое тельце, пытаясь вложить уверенность в свои слова. Потому что он сделал бы все, чтобы быть уверенным, что он в безопасности.
Что угодно.
Соломон поднял руку, указывая на что-то — на телевизор. Какое-то мгновение Микеле не мог понять, что он пытается ему показать.
На экране показывали интервью с одним из самых титулованных генералов, который говорил о военных расходах, которые потребуются стране в ближайшие несколько лет.
Соломон поднял палец, указывая прямо на мужчину.
Микеле понял, что тот пытается ему что-то сказать.
Стараясь быть как можно осторожнее, Микеле достал из кармана телефон и открыл список с именами, которые Соломон давал ему на протяжении многих лет.
Так оно и было.
Винсент. Это было в списке, как и по телевизору. Винсент Макбрайд.
— Это он, не так ли? — тихо спросил он, не ожидая ответа.
Соломон поднял руку, указывая на Макбрайда, и на его лице отразился неподдельный ужас.
— Не волнуйся, приятель. Я позабочусь о том, чтобы он пожалел о том дне, когда родился, — мягко заверил он его.
После того, как Соломон успокоился, они поели в тишине. Все это время Микеле быстро соображал.
Макбрайд был одним из самых знаменитых людей в стране, и благодаря своему положению всегда имел в своем распоряжении охрану высочайшего уровня. Добраться до него было непросто.
Но Микеле смог бы.
Он пообещал Соломону, и он сдержит свое обещание. Он накажет Макбрайда так же, как наказал бы любое другое имя в этом списке.
Из-за этих новых событий Микеле было трудно расстаться с Соломоном на выходных. На него подействовала только уверенность Ками. В конце концов, она была одной из немногих, кому он доверял.
— Ты ведь позвонишь мне, если что, правда?
— Конечно, я так и сделаю, дорогой. Не волнуйся, мы с Соломоном проведем вместе лучшее время в нашей жизни, не так ли? — она повернулась к мальчику, заметив, что он хихикает.
Напряжение Микеле немного спало, он кивнул, наконец-то ушел и сел в свою машину.
Как и ожидалось, деловая встреча, которую он должен был провести, была скучной. Он делил свое время между гостиничным номером и конференц-залом.
Однако, когда начался второй день переговоров, он получил тревожное сообщение от Андреаса. Отложив все дела, он извинился и вышел, чтобы позвонить.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что Антонио в Нью-Йорке? — Он выплюнул эти слова, его горло сжалось от отвращения при мысли о своем кузене.
— Его нет в городе. Но мои источники сообщают мне, что он в штате.
— Выясните, где он и что делает. Как можно скорее.
— Да, сэр.
Повесив трубку, он почувствовал, что его конечности превращаются в желе, и его снова охватило чувство беспомощности, которое он испытывал в прошлом.
Антонио было запрещено когда-либо возвращаться в Нью-Йорк. Микеле позаботился об этом, так же как и о том, чтобы держать его под постоянным наблюдением, чтобы он больше не вел себя плохо.
Несмотря на то, что Николо не хотел обострять отношения с руководством Гуэрро, Микеле не мог позволить Антонио свободно разгуливать по городу. Не тогда, когда он знал, каким хищником тот был.