Он уже был знаком с территорией Сакре-Кер. В течение последних нескольких лет он регулярно посещал больницу, чтобы убедиться, что условия содержания детей соответствуют тем средствам, которые он выделял ежемесячно. Таким образом, он достаточно хорошо знал дорогу и направился прямо к задней части церкви.
Если Антонио был внутри, он не собирался давать ему возможности услышать, как открывается входная дверь. Нет, Микеле пошел бы через черный ход, желая создать эффект неожиданности, когда он, наконец, столкнется с этим сукиным сыном спустя столько лет.
При мысли о том, что он снова увидит его, у него внутри уже все кипело от отвращения. Но он боролся с этим. Он боролся со всем, что внутри него восставало против того, чтобы находиться так близко к источнику его худших кошмаров.
На его лице застыло выражение мрачной сосредоточенности, он тихо открыл заднюю дверь и направился к алтарю.
В церкви было темно, лишь несколько свечей, разбросанных вокруг, давали немного света. Не настолько, чтобы кто-то мог как следует заглянуть внутрь, и ему пришлось задуматься, что здесь делает его кузен в такой час. В конце концов, он не был набожным человеком.
Стараясь ни на что не наткнуться по пути к главной части церкви, он внезапно остановился, услышав голос.
— Все в порядке, Клаудия. Как мы и договаривались раньше, нет?
Он узнал бы этот гнусавый голос где угодно. Черт, он слышал это каждую ночь, засыпая, на протяжении последних восьми лет.
Его дыхание на своем ухе, звук его голоса, эхом отдающийся в мозгу, тепло тела, прижатого к нему, — вот что было кошмаром Микеле.
— Хорошо, — ответил мягкий голос. Слишком мягкий, чтобы принадлежать взрослому.
Он сразу напрягся.
Вытащив пистолет из-за пояса брюк, он принял боевую стойку и шагнул вперед.
Он прятался в тени, но вскоре ему стало достаточно хорошо видно, чтобы он смог прицелиться.
Антонио стоял посреди прохода рядом с маленькой девочкой, его рука поднималась все выше по ее бедру и проникала под юбку.
В этот момент в Микеле что-то оборвалось. Держа палец на спусковом крючке, он был готов прицелиться, несмотря на неуверенность в результате выстрела.
Одного того факта, что он застал Антонио за этим занятием, было достаточно, чтобы заставить его отреагировать. Единственная причина, по которой он не выстрелил, заключалась в том, что в церкви раздался другой голос. С запозданием он понял, что двери тоже открылись, и в комнату проник свет, показав чудовище Антонио во всей его гротескной красе.
— Клаудия, иди в комнату!— Крикнула женщина. — Сейчас же!
— Мама... — прошептал ребенок, прежде чем выбежать из церкви.
Рука Микеле, сжимавшая пистолет, немного расслабилась, но он не изменил позы. Он по-прежнему был готов вышибить мужчине мозги, если представится такая возможность.
— Каталина, это не то, на что похоже, — поспешил возразить Антонио. — Я просто поправлял ее платье.
— Поправлял ее платье? Или нижнее белье?
Хорошо, — подумал Микеле. Женщина, Каталина, поняла, что отец Гуэрро замышляет что-то нехорошее. Микеле молча подбадривал ее, тем более что она мужественно защищала своего ребенка.
Антонио изо всех сил старался убедить Каталину, что он не делает ничего плохого, но она не сдавалась. Она не поверила ни одному из его оправданий.
Однако все изменилось в мгновение ока.
После жаркого обмена репликами разговор перешел в драку. Каталина первой дала Антонио пощечину, когда он оскорбил ее.
Микеле напрягся.
Он достаточно хорошо знал Антонио и знал, что тот был гордым человеком. То, что женщина ударила его, было не только физическим ударом, но и по его самолюбию. Конечно же, в следующую секунду он оказался рядом с ней, обхватил руками ее горло и подтолкнул к алтарю.
И пока они двигались, Микеле потерял свой наблюдательный пункт. Подняв пистолет, он огляделся в темноте в поисках подходящего места для выстрела — желательно быстро, пока Антонио не убил женщину.
Но, возможно, он недооценил ее.
Каким-то образом она схватила нож, лежавший на алтаре, и ударила Антонио в шею.
Микеле почти зачарованно наблюдала, как Антонио отступил назад, вытаскивая нож в попытке спастись, но только причинял еще больше вреда, а кровь все лилась и лилась.
Он... умирал.
Микеле моргнул. Он не был уверен в том, что видит. В этом море крови он мог видеть только себя — самого себя в молодости.
В мгновение ока все прокрутилось в его голове. Все издевательства и унижение, которые он пережил от рук Антонио.
И что теперь? Он был мертв и даже не страдал.
Его захлестнула волна чувств, от облегчения до гнева и радости. Он не мог остановиться на какой-то одной эмоции, не тогда, когда все они слились в один образ — Антонио, лежащий в луже крови и испускающий свой последний вздох.
Он был так ошеломлен, что потерял счет времени.
Каталина была в панике, изо всех сил пытаясь вытереть кровь и избавиться от тела — забавная попытка, если бы это произошло при других обстоятельствах.
В сложившейся ситуации Микеле почувствовал непреодолимую потребность помочь ей, но в то же время понимал, что не сможет выйти из тени, не принеся еще больше неприятностей.
Поэтому он просто ждал, наблюдая за ее борьбой, которая, по общему признанию, была не так уж плоха.
В конце концов, ей удалось вытереть всю кровь с пола — по крайней мере, настолько, насколько это было в ее силах. Затем ей пришла в голову замечательная идея засунуть тело Антонио в кабинку для исповеди.
На губах Микеле заиграла ироничная улыбка.
Вот он, образец благочестия, а теперь распят за свои грехи.
Глава 41
Возраст — двадцать два года
Он подождал, пока она выйдет из церкви, прежде чем покинуть свое место, и осторожно направился к исповедальне.
Микеле не знал, почему ему захотелось увидеть безжизненное тело Антонио собственными глазами. Возможно, в глубине души он думал, что это и есть разгадка его изнурительных ночных кошмаров. Может быть, только может быть, доказательство того, что его мучитель теперь навсегда мертв, поможет ему двигаться дальше.
Он надеялся, даже зная правду. Антонио нанес ему непоправимый ущерб.
Открыв дверь, он увидел распростертое тело мужчины и то, как кровь все еще лилась из его раны.
В то же время он заметил кое-что еще.
Ощущение было слабым, но оно было. Пульс. И легчайшее дыхание.
— Конечно, — сухо усмехнулся Микеле. — Нет ничего, что могло бы убить дьявола, не так ли? Даже в доме Господнем.
У Антонио вырвался стон боли, прежде чем он открыл глаза. Он был почти без сознания и, скорее всего, проживет еще недолго.
И все же Микеле было достаточно убедиться, что он был последним, кого видел его кузен, прежде чем вернуться в тот ад, которому принадлежал.
— Скучал по мне, дорогой кузен? — он наклонился ближе, шепча слова так, чтобы Антонио мог их расслышать. — Не волнуйся. Я здесь только для того, чтобы отправить тебя туда, где тебе самое место, — сказал он с самодовольной улыбкой.
В воздухе раздалось тихое шипение, когда Антонио попытался что-то сказать.
Микеле не обратил на это внимания, достал из кармана маленькое лезвие и поднес его к шее Антонио. Первая ножевая рана задела артерию, но этого было недостаточно, чтобы у него иссякла кровь. Микеле лишь способствовал этому, увеличив колото-резаную рану.
Крови стало еще больше.
И не прошло и нескольких секунд, как Антонио был мертв.
К счастью.
Но Микеле все еще не уходил. Его охватила странная меланхолия, и позже, когда Каталина вернулась с другой девушкой и чемоданом, он не смог удержаться и посмотрел представление, которое разворачивалось перед ним, — как две монахини хоронили мертвое тело.
Он держался в тени, но при этом подмечал каждую деталь.
Он не знал, почему ему так не хотелось расставаться с Антонио, хотя он видел свидетельства его смерти. В глубине души он был недоволен тем, как развивались события, потому что знал, как все это будет выглядеть.