И его брат был не лучше.
Когда-то давно он был единственным, кому Микеле доверял. И это доверие привело его к самому большому предательству из всех.
— Зачем ты позвал меня сюда, Микеле? — Спросил Раф, входя внутрь. Он даже не потрудился продолжать в том же духе.
— Пришло время покончить со всем этим, Раф, — сказал Микеле, поднося сигарету к губам и глубоко затягиваясь. Его глаза были такими же мертвыми, как и выражение его лица.
— Я не понимаю. Я сделал все, чтобы ты мог получить то, что хотел. Чего ты еще хочешь?
Микеле избегал встречаться взглядом с братом. Несмотря ни на что, он все еще что-то чувствовал к нему — к своему великому стыду. Но из-за того, что он все еще что-то чувствовал к нему, боль была намного сильнее. Внезапно вся его боль всплыла на поверхность — так, как он никогда не мог обрести ни капли счастья без того, чтобы на его пути не встала трагедия.
Он смотрел на своего брата и видел в нем все, чем тот хотел бы стать или что у него было — любовь, семью... счастье. Потеря всего была еще более ощутима из-за того, что, как он знал, сделал с ним его брат. И все же… Микеле никогда активно не пытался наказать его за это.
Почему это было так? Почему он все это время закрывал на это глаза?
Он посмотрел на Рафаэля и внезапно понял.
Умереть — значит обрести свободу. Наконец-то его разум смирился со всем — с осознанием того, что он должен делать.
— Нет. Ты ничего не сделал, Раф, — Микеле натянуто улыбнулась. — Вот, выпей бокал. Я думаю, пришло время для долгого разговора.
Раф посмотрел на него искоса, немного неуверенно. Он имел полное право не доверять брату, но Рафаэль поразил его, когда сел и принял предложенный Микеле стакан виски.
— О чем разговор? — Устало спросил Раф.
— Вот увидишь, — протянул Микеле, поднимая свой бокал, прежде чем сделать большой глоток.
Раф сделал то же самое.
В мгновение ока его глаза опустились, и он откинулся на спинку сиденья: наркотики, содержащиеся в алкоголе, возымели свое действие. Вскоре прибыл Андреас с несколькими людьми, чтобы вынести потерявшего сознание Рафа из здания и направить к месту его следующего назначения — аукционному залу.
Микеле просто наблюдал, и тихий внутренний голос протестовал против его действий. Но он справился с этим. Точно так же, как он уничтожил любую последующую мысль о милосердии, которая могла у него возникнуть.
Милосердия не было. Больше нет.
— Арман передает привет, — сказал Андреас пару дней спустя, входя в кабинет Микеле. Он поставил на стол коробку виски ограниченной серии.
— Хорошо, — кивнул Микеле. Арман пользовался некоторым влиянием в Чикаго, и Микеле хотел расширить сферу своей деятельности настолько, насколько это было возможно.
— Он кое-что хочет, — продолжил Андреас с неожиданной нерешительностью на лице.
— Что?
— Вашего брат. Он хочет получить возможность купить первым.
— Почему? — Микеле нахмурился.
— Я думаю, именно поэтому, — Андреас достал свой телефон и показал Микеле фотографию Армана и его жены — его покойной жены, которая была поразительно похожа на Рафаэля.
— Нет, — пренебрежительно сказал Микеле. — Я попросил, чтобы его выставили на рынок рабочей силы — исключительно рабочей силы.
Если Рафаэле так сильно походил на покойную жену Армана, то он был нужен ему только для одного, и только для одного. Микеле, возможно, и был чудовищем, но в одном он подвел черту.
Он пережил этот ад и не хотел, чтобы кто-то еще прошел через это.
— Я хочу, чтобы он исчез из поля зрения — был задержан на неопределенный срок, — он почувствовал необходимость разъяснить причины, по которым отправил Рафа на аукцион.
— Понимаю. Я передам сообщение.
— Проследи, чтобы он тоже не воспользовался обманом. — Добавил Микеле, когда Андреас собрался уходить.
— Конечно.
Наступил вечер аукциона, и Рафаэль был продан фабрике на юге страны. Довольный результатом, Микеле начал обдумывать свой следующий шаг. Тот, который требовал немного больше усилий и в первую очередь проверки его лечащим врачом.
— Вы как новенький, — сказал ему врач после консультации. — Ваши травмы зажили на удивление хорошо, даже рубцов осталось немного, — похвалил он, рассматривая Микеле.
Он снова натянул рубашку, с трудом скрывая отвращение к тому, что к нему прикасались чужие руки. Тем не менее, это был необходимый шаг.
— Это значит, что я могу возобновить интенсивные физические упражнения? — На всякий случай спросил Микеле.
— Конечно, продолжайте.
И это было все, в чем он нуждался.
— У меня есть их местонахождение. Я отправил вам сообщение с подробностями, — сказал ему Андреас по телефону.
— Хорошо. Пусть несколько человек будут наготове на случай, если ситуация выйдет из-под контроля, — проинструктировал Микеле, прежде чем повесить трубку.
Обвешанная с ног до головы пистолетами и ножами, Микеле надел черную маску, прежде чем войти в жилой дом. Бенедикто и Козима на время переехали в город и сняли квартиру в Верхнем Вест-Сайде. Идеально, если Микеле нанесет им визит, а затем исчезнет в ночи, как будто его там никогда и не было.
Когда он подошел к двери квартиры, Микеле постучал.
Бенедикто ответил первым, его глаза вылезли из орбит, когда он увидел устрашающий вид Микеле. Однако, прежде чем он успел издать тревожный крик, Микеле выхватил мачете и перерезал ему горло. Запустив руку в волосы, он отсек голову, отделив ее от тела и наблюдая, как из нее льется кровь.
Ничего. Он абсолютно ничего не почувствовал.
Отшвырнув тело в сторону, он, держа голову в руке, прошел вглубь квартиры.
— Любовь моя, — позвала Козима, выходя из спальни в одном неглиже. Как только она увидела голову Бенедикто в руке Микеле, она закричала.
Устало вздохнув, Микеле поджал губы, прежде чем швырнуть в нее головой, сильно ударив в грудь и заставив ее отшатнуться, прежде чем упасть на задницу.
— Ч-что… Бени... — широко раскрыв глаза, она недоверчиво смотрела на отрубленную голову. — Нет… Этого не может быть...
Микеле приподнял маску, желая, чтобы она увидела, что это он, прежде чем расправиться и с ней тоже. Но он не думал, что с ней будет так же легко, как с Бенедикто. В конце концов, по крайней мере, пока Микеле рос, отец почти не вмешивался в его дела, предпочитая не обращать на него внимания. Козима, с другой стороны, не упускала возможности превратить его жизнь в сущий ад.
— Ты... — выплюнула она в его сторону, хотя он заметил, как ее охватил ужас. Тем не менее, он должен был дать ей это понять. Она справилась с этим гораздо лучше, чем он ожидал.
— Раф… Это был ты, не так ли? Ты… ты убил его? — спросила она тихим, обиженным шепотом.
— А если и так? — Микеле улыбнулся — улыбкой больного человека.
— Ты чудовище, — выдавила она.
— Ах, но это уже старые новости. Мы давно это выяснили.
— Ты здесь, чтобы убить меня, — прошептала она.
— Бинго. Хотя я до сих пор не решил, как. Видишь ли, я так долго мечтал об этом, что придумал тысячи сценариев. Сейчас? Я немного растерян.
Она попыталась отодвинуться, но он быстро завел ее руки за спину, привязав к кушетке, а сам поднялся, осматриваясь и размышляя, какой должна быть ее смерть.
— Просто сделай это, — закричала она. — Просто... сделай это.
— Ты ужасно нетерпелива, Козима. Дай-ка мне подумать, — произнес он так, словно разговаривал с ребенком.
Она сердито посмотрела на него, осыпая градом оскорблений, которые не вызвали у него ровным счетом ничего, кроме смеха.
Как раз в этот момент в воздухе раздался резкий звук. Микеле удивленно приподнял брови, когда, завернув за угол кухни, заметил на плите кастрюлю с кипящей водой.
Если это не было божественным знаком, то он не знал, что это было.
Улыбаясь про себя, он вернулся к Козиме, поднял ее на ноги и отвел на кухню.
— Прежде чем я окажу тебе честь, — прошептал он ей в волосы. — Я хочу, чтобы ты умерла, зная, что это все твоя вина. Раф, Бенедикто, все остальные. Это была твоя вина.
— Я-я... Нет. Я-я не...
— Тсс, мне на самом деле все равно, что ты скажешь в свое оправдание, — прошептал Микеле ей на ухо. — Меня волнует только то, что скоро ты умрешь, а я останусь последним, кто останется в живых. Последний Гуэрро, который останется в живых. Так что пусть это останется в памяти. Все твои усилия, все эти интриги. Все было напрасно.