— Все? — повторила учительница с ноткой недоверия в голосе.
— Да, — Микеле продолжал кивать с невинным выражением лица.
— В учебнике более тысячи задач, Микеле. Как ты мог запомнить все?
— Я просто запомнил, — пожал он плечами. — Я не жульничал.
— Рафаэль, — крикнула миссис Энн. — Ты знал об этом? Что у твоего брата, по-видимому, суперпамять?
Рафаэль почувствовал себя зажатым между ними двумя. Он с трудом оторвал взгляд от миссис Энн, повернувшись к Микеле, но увидел, что он смотрит на него с выражением надежды на лице. Он хотел, чтобы Рафаэль встал на его сторону. Но как он мог, когда впервые услышал об этом? Он никогда не видел, чтобы Микеле проявлял что-либо подобное. Он был пойман... по-настоящему пойман. Было только два варианта. Он мог бы рассказать миссис Энн, что он знал, снова защищая своего брата. Но это было бы ложью. Или он мог бы признать правду. Он не любил лгать. И все же он не хотел предавать своего брата.
— Нет, — ответил он тихим голосом. — Я не знал.
Лицо Микеле вытянулось от его слов, и он быстро отвел взгляд.
— Я могу это доказать. Просто задайте мне любую задачу из учебника, — взмолился Микеле. Почему он так дорожил своей оценкой? И почему на этот раз?
— Я не могу этого сделать, Микеле. Я дала тебе шанс, а ты не знал, как решить задачу. Допустим, ты выучил наизусть весь учебник, — она закатила глаза. — Разве это не то же самое, что списывать? На самом деле ты не знаешь, как их решать.
— Но... — Микеле попытался возразить.
— Никаких «но». Это окончательное решение. Ты получишь 0 баллов за тест.
Схватив листок с его стола, она взяла красную ручку, зачеркнула цифру 100 и написала вверху листа большую цифру 0. Затем она вернула листок Микеле, приглашая его снова присесть. Он сделал, как было сказано, с удрученным видом уставившись на цифру 0 в тетради. Урок продолжался, но Рафаэль обнаружил, что не может сосредоточиться. Не тогда, когда его брат выглядел таким расстроенным из-за оценки, хотя ему обычно было все равно, что он получит. Когда день закончился, и они возвращались домой, он, наконец, спросил его, почему.
— Потому что отец обещал мне. Если я получу высший балл, он проведет со мной целый день, — сказал он Рафаэлю грустным голосом. — Но все в порядке. Я найду другой способ, — он натянуто улыбнулся. Разочарование было очевидным, и Рафаэль почувствовал себя самым большим идиотом из-за того, что не смог противостоять своему брату.
— Мне жаль. Я правда не знал, что ты это запомнил, — извинился он.
— Все в порядке, — пожал плечами Микеле. Но почему у Рафаэля было ощущение, что все не в порядке? Что он должен был сделать больше? Больше заступиться за него?
Единственным положительным моментом было то, что Микеле понятия не имел, чему подверг бы его отец, если бы согласился провести с ним день. Он знал это очень хорошо, так как часто ходил за ним по пятам. Микеле был слишком чувствителен к этой стороне их отца — или семьи. Он был слишком хрупким и невинным, чтобы противостоять этому уродству. И поэтому он сказал себе, что все к лучшему. Но пока Рафаэль боролся со своими собственными демонами, тяжестью родительских ожиданий и собственными противоречивыми чувствами, Микеле постепенно терял себя. Несмотря на всю их близость, которую они оба провозглашали, ни один из них на самом деле не знал другого и не понимал, через что другой проходит. У Рафаэля было такое намерение, хотя иногда он чувствовал себя подавленным из-за своего положения, он действительно хотел лучшего для своего брата. Но это желание противоречило всему остальному. Всему, что заставляло его заботиться только о себе. Они были братьями. Они были друзьями. Но в конце концов они стали двумя незнакомцами.
Глава 6
Возраст — десять лет
Ночной ветерок касался его лица, когда он откидывал голову назад, наслаждаясь чувством одиночества, которое он всегда находил там, наверху. День был насыщен событиями. А был ли хоть один день, который не был бы насыщенным? Иногда он уставал от всего этого. Почему все рассчитывали на него, словно на какого-то робота, способного выдержать все это? Он был уверен, что порой и мать, и отец не видели в нем человека, скорее машину, которая выполняет приказы и ведет себя соответствующим образом. Он никогда не бросал им вызов. Да и как он мог, когда вся его сущность сводилась к тому, чтобы быть идеальным сыном? В свои десять лет он уже был измотан. Он не хотел представлять, что будет, когда он вырастет. Когда обязанностей станет больше. Выпустив тихий вздох, он закрыл глаза, впервые за этот день позволив себе расслабиться.
— Ты пришел рано, — голос Микеле вывел его из задумчивости. На коленях он пробрался к тому месту, где сидел Раф, подобрал под себя ноги и разместился в крошечном пространстве на краю крыши.
— Мне нужно было выйти, — кивнул Рафаэль, его взгляд был отрешенным.
— Она придет в себя. Ты же знаешь, — попытался заверить его Микеле.
— В этот раз она выглядела очень расстроенной.
— Только потому, что она не хочет, чтобы ты пострадал, — сказал Микеле, удивив его своими словами. После неудачной драки в школе, когда Рафаэль бросился на выручку Микеле, Козиму вызвали на срочное собрание с родителями других детей. Как обычно, вина была возложена исключительно на Микеле. Другие родители не хотели верить, что их дети совершили такой ужасный поступок, и сразу же пришли к выводу, что Микеле, должно быть, сделал что-то такое, что насмешило их и заставило вести себя так нехарактерно жестоко. А поскольку у брата не было никого, кто мог бы за него постоять, родители единогласно решили, что за драку придется отвечать именно ему. Никто из учителей не вмешался. Никто ничего не сказал. На самом деле, судя по тому, что они услышали, подслушивая встречу, Козима не преминула указать на него пальцем, предположив, что Микеле любит подстраивать неприятности и всегда непреднамеренно втягивает в них своего брата. Рафаэль видел выражение лица своего брата, когда тот услышал это. Это была смесь покорности и боли. Его и без того избитое лицо выглядело еще хуже, чем прежде — если такое вообще возможно. Даже сейчас, когда он украдкой взглянул на него, то увидел разбитую губу и запекшуюся кровь.
— Это ты пострадал, — резко ответил Рафаэль. Микеле пожал плечами.
— Это не больно.
— Тебе следует попросить Джианну очистить рану, — мягко посоветовал он. Их сестра всегда суетилась вокруг Микеле. Пусть у него не было матери или внимания отца, но у него была она. И, по мнению Рафаэля, это был повод для гордости. Джианна была воином. И она была самой большой чемпионкой Микеле с самого рождения. Оглядываясь назад, он думал, что его брат не выжил бы без защиты Джианны. Она была как курица-мать для своего младшего брата, и иногда Рафаэль чувствовал себя обделенным. У них был свой дуэт, и они редко включали его в него. Он понимал, что не должен испытывать ревности по этому поводу. В конце концов, сколько у него было вещей, которых не хватало его брату?
— Я не хочу ее слишком беспокоить, — негромко ответил Микеле.
— Она не будет против.
— Нет, но я бы был против.
Они молча смотрели вперед. Микеле поднял руку, чтобы провести пальцем линию горизонта, и Рафаэль не смог больше сдерживаться.
— Ты меня ненавидишь? — Он слегка повернулся, чтобы оценить выражение его лица.
— Ненавижу? С чего бы это?
— Потому что у меня есть все. А у тебя...
— У меня ничего нет, — кивком завершила фразу Микеле. Как ни странно, он не выглядел оскорбленным словами Рафаэля. Его черты лица немного напряглись в раздумье, прежде чем он ответил на вопрос.
— Я не ненавижу тебя. Ты мой брат, и я люблю тебя, — просто заявил он. Без предупреждения Микеле повернулся и встретился взглядом с Рафаэлем. Его светлые глаза сверкали в лунном свете, и даже под всеми этими синяками его красота была неоспоримой. Хотя школьники были правы, что в его лице есть некая женственность, это только подчеркивало его андрогинную красоту. И в этом не было ничего плохого. Более того, это делало его особенным. Безусловно, его необычные черты привлекали больше, чем скудные черты лица самого Рафаэля. Он знал, что был красивым мальчиком со светлыми волосами и голубыми глазами. Но он был одним из множества. Микеле был чем-то большим. Он был необычайно красив.