— Что ты делаешь? — спросил тихий голос, едва проникая сквозь его железную сосредоточенность. Он моргнул, кончик его карандаша замер на месте, когда он опустил блокнот, чтобы посмотреть перед собой. Перед ним стоял ребенок лет пяти, с любопытством изучая его.
Глава 13
Возраст — тринадцать лет
Первое, что он заметил в ней, была роскошная грива каштановых волос, обрамлявших ее фарфоровую кожу, испачканную кусочками грязи. Ее волосы тоже были в грязи. И когда он опустил взгляд, то понял, что ее одежда тоже грязная, черное платье, которое было на ней, было полностью испачкано. Она была хорошеньким ребенком, ее личико напоминало кукольное. Но она была очень грязным ребенком.
— Я рисую, — ответил он тихим голосом, особенно когда она обратила на него свои большие глаза и одарила его широкой улыбкой.
— Можно мне посмотреть? — пискнула она, подходя ближе.
На мгновение он задумался, что она здесь делает совсем одна. Она была слишком мала, чтобы быть предоставленной самой себе, и, учитывая состояние ее одежды, он подозревал, что за ней нужен постоянный присмотр.
— Только если ты скажешь мне, где твои родители, — игриво сказал он. Ему не понравилась мысль о том, что она будет бродить здесь одна. Улыбка тут же исчезла с ее губ, когда она сделала глубокий вдох, слегка повернулась и указала пальцем на толпу людей.
— Там, — сказала она, слегка пожав плечами.
— Почему бы нам не пойти и не поискать их? — Предложил Микеле.
— Нет, — покачала она головой. — Вон там, — она снова указала, на этот раз на гроб.
— Это твой отец?
Она кивнула, но не выглядела особенно опечаленной. Странная.
— А что насчет твоей матери?
Еще одно пожатие плечами.
— Она бросила меня. Давным-давно, — сказала она высоким голосом, но в нем не было и следа эмоций, как будто она повторяла что-то, что слышала слишком много раз до этого.
— Тогда с кем ты сегодня?
— Тино, — робко улыбнулась она, — но у него нет на меня времени, — уныло добавила она. — А теперь я могу взглянуть на рисунок? — она тут же сменила тему, оперлась своими маленькими ручками о скамью и подпрыгнула, пытаясь подтянуться. Видя ее старания, Микеле снисходительно покачал головой, и на его губах заиграла грустная улыбка. У него было смутное ощущение, что о ней не слишком заботятся, и это немного разбивало ему сердце, особенно потому, что она изо всех сил старалась не зацикливаться на этом.
— Вот, — он на мгновение отложил блокнот в сторону, подхватил ее на руки и усадил рядом с собой на скамейку. И, прежде чем она успела возразить, достал из сумки пачку влажных салфеток, достал одну и осторожно промокнул ей щеки.
— А рисунок?
— Потом, — усмехнулся он, сочувствуя ее состоянию. — Давай немного приведем тебя в порядок, а потом я покажу тебе рисунок.
Она моргнула, глядя на него с таким благоговением, что он не знал, как реагировать. Ему всегда нравились дети, и он подолгу возился с теми, кто был младше его, в больнице, так что в какой-то степени он привык иметь дело с малышами. Однако по какой-то неизвестной причине состояние этой маленькой девочки, такой грязной и заброшенной, тронуло его сердце. В некотором смысле, она очень напоминала ему его самого. С нежной улыбкой на лице он продолжил свои действия, вытирая грязь с ее лица и рук.
— Вот теперь ты чистая, — подмигнул он ей, схватив свой рисунок и передав его ей.
— Ух ты, — она резко вдохнула и несколько секунд смотрела на рисунок, прежде чем повернуться к нему. Она придвинулась ближе с озорной улыбкой на лице.
— Мне это нравится, — воскликнула она. — Ты молодец. Очень, очень хорошо, — похвалила она с нескрываемым энтузиазмом. Ему удалось нарисовать не так уж много. Там были очертания людей и гроба, но он больше сосредоточился на унылом окружении — надгробиях и общей атмосфере этого места. Это была не лучшая его работа, но он не мог отказать ей в похвале. Более того, Микеле обнаружил, что не может удержаться от улыбки, ее игривый настрой опьянял.
— Спасибо, — усмехнулся он.
— Я Венеция, — лукаво произнесла она, улыбаясь от уха до уха, и отсутствие переднего зуба только делало ее еще более очаровательной. Но Микеле знал, что у этой маленькой хулиганки что-то на уме.
— Микеле, — ответил он, беря ее теперь уже чистую руку и слегка пожимая ее.
— Ты можешь нарисовать и меня?
— Конечно, — тут же ответил он, радуясь возможности побаловать ее. Его не часто просили нарисовать других людей, так что для него это тоже была хорошая возможность.
— Я хочу быть принцессой, — продолжила она. — Я хочу розовое платье принцессы. И розовые туфельки принцессы, — она задумчиво наморщила лоб, — и розовую сумку, — пропищала она.
— Не торопись, — засмеялся он. — Дай-ка я возьму краски, — сказал он ей, роясь в своей сумке в поисках цветных карандашей.
— Какой принцессой ты хочешь быть? — Спросил он, когда все было готово.
— Принцессой, — повторила она, нахмурившись.
— Такой, как показывают по телевизору? — Ему нужна была дополнительная информация для работы, но она, казалось, смутилась еще больше, когда он упомянул принцесс по телевизору.
— Скажи мне, где ты видела принцессу такого типа, какую хотела бы, — мягко попросил он, заметив ее замешательство. Ее лицо вытянулось еще больше, и она нервно перебирала пальцами.
— Эй, мне нужна вся информация, чтобы я мог сделать из тебя самую красивую принцессу на свете, хорошо?
Она захлопала ресницами и медленно кивнула.
— Я видела эту куклу, — начала она, ее слова были немного натянутыми, — на ней было розовое платье. Все было розовым, — ее губы растянулись в улыбке. — И она была такой хорошенькой, — выпалила она, и слово «хорошенькая» прозвучало скорее как «хальошинькая». Но Микеле просто кивнул, не потрудившись исправить ее речь.
— Продолжай, —улыбнулся он.
— Но женщина, которая там была, сказала мне уйти, — вздохнула она. — Она сказала, что это для принцесс, а не для девочек вроде меня.
— Девочек вроде тебя?
— Неухоженных, — грустно кивнула она, вероятно, желая сказать «неопрятных».
— Что она сказала? — он не мог поверить, что кто-то может быть так груб с таким милым ребенком. Но он полагал, что некоторые люди видят только внешнюю сторону — и если она назвала ее неопрятной, то, вероятно, такое пренебрежение к ней было обычным явлением. Он вспомнил все недобрые слова, которые слышал от взрослых всю свою жизнь, а также от других детей, и не мог не посочувствовать ее ситуации.
— Она была права, — продолжила она, закидывая ноги на скамейку. Именно тогда он заметил царапины у нее на коленях, красные и сердитые. — Никто за мной не ухаживает, — сказала она, все еще думая, что женщина назвала ее без присмотра.
— Она была просто злой, — сказал ей Микеле, — не слушай ее. Некоторые люди просто злые.
Она остановилась и странно посмотрела на него.
— Тогда ты можешь сделать из меня принцессу? — она снова быстро сменила тему, заставив себя улыбнуться.
— Конечно, — согласился он — он не думал, что у него хватит духу отказать ей в этот момент.
— Прелестную принцессу, — повторила она, подходя к нему ближе и слегка приподнимаясь, чтобы заглянуть ему через плечо, пока он работал. Губы Микеле растянулись в улыбке, и он приступил к наброску. Было нетрудно придать ей вид принцессы. Он был уверен, что если бы о ней больше заботились, она выглядела бы по-королевски, особенно с ее очаровательными чертами лица.
— У меня все получаеться? — спросил он, и она с готовностью кивнула.
— Мне это нравится, — выдохнула она.
И так он продолжал рисовать, пока все не было готово: ее платье принцессы, ее туфли принцессы и ее сумочка принцессы. Когда он начал добавлять цвета, она стала слишком тихой рядом с ним. Один взгляд, и он увидел, что она наблюдает за ним со смесью благоговения, грусти и счастья одновременно.