— Она была его первой любовью, и он никогда ее не забывал. Он женился на Ноэль только потому, что думал, что она имеет какое-то отношение к ее смерти, и хотел заставить ее заплатить, — продолжает Панчо, и я замираю на месте, слушая всю нашу историю, рассказанную глазами постороннего человека, который очень близок к Рафу.
— Он женился на ней только для того, чтобы оформить на нее опекунство. Сначала он хотел поместить ее в психиатрическую лечебницу. Но потом понял, что она невиновна в игре Серджио, и продолжил женитьбу.
— Интригующе, — его брови взлетают вверх. — Так ты хочешь сказать, что она всего лишь его утешительный приз?
— По сути, — соглашается Панчо. Я подавляю свое горе, смаргивая слезы. Я не могу показать ему, как сильно эти слова задели меня, иначе я просто дам ему больше возможностей использовать их против меня.
— Все это очень интересно. Но скажи мне вот что, Панчо. Если она всего лишь утешительный приз, почему мой брат был готов пожертвовать своей жизнью ради нее?
— Он сделал бы это для любого. Ты же его знаешь. Он думает, что на его плечах лежит бремя всего мира.
Эта оценка, хотя мне и больно это признавать, абсолютно точна. Раф относится к тому типу людей, которые готовы отдать свою рубашку бездомному. Он предложил бы свою жизнь в обмен на любого невинного заложника. И это удар по моему сердцу, в котором я не нуждалась — словесное подтверждение того, что я все равно не такая уж особенная для него.
— Ты уверен, что не лжешь мне, Панчо?
— Ты можешь спросить любого, кто его знает. Последние два года он не переставал любить ее. Он до сих пор носит ожерелье, которое принадлежало ей, в ее честь... — Панчо продолжает подробно описывать распорядок дня Рафа за последние годы, упоминая, как им приходилось сдерживать его в моменты, когда горе становилось невыносимым. Каждая добавленная деталь словно удар кинжала в мое сердце, но я не могу этого показать. Я стою на краю пропасти, но по-прежнему сохраняю невозмутимое выражение лица, каким бы крутым ни было падение. Микеле, с другой стороны, не теряет времени даром и показывает, как именно его радует эта новость — хотя с чего бы это, когда его козырь исчезает, находясь рядом со мной?
— Верно. Спасибо тебе за то, что просветил меня. Ты получишь свою посылку, — Микеле отключает телефон, прежде чем я успеваю обрести дар речи и что-то сказать Панчито. Но что я вообще могу сказать? Я не знаю, где меня держит Микеле. У меня нет никакой информации, которая могла бы помочь им найти меня.
— Предоставить Рафу возможность всю жизнь зацикливаться на одной женщине, — усмехается он, откидываясь на спинку стула и глядя на меня с опасным блеском в глазах и чересчур самодовольным выражением лица.
Что ты планируешь, Микеле?
И зачем ему нужны подтверждения насчет Луцеро? Она мертва. Это значит, что все это было сделано только для меня, чтобы я ослабила бдительность, возможно, впала в истерику, узнав, что Раф любит другую.
— Видишь, я не солгала, — я фальшиво улыбаюсь ему, придавая своему голосу достаточно уверенности, чтобы он не понял, насколько я взволнована внутри.
— Действительно. И что ты чувствуешь, Ноэль? Услышав из уст своего друга, что он так и не смог забыть ее? Что ты была всего лишь заменой?
— Думаю, меня бы это разозлило, — искренне говорю я ему, — если бы я уже не знала этого, — я одариваю его ослепительной улыбкой.
— Боже мой, не слишком ли ты дерзкая?
— Вовсе нет. Но ведь именно этого ты хотел добиться, не так ли? Заставить меня почувствовать себя ничтожеством в глазах Рафа? Что ж, немного запоздало.
— Он все еще заботится о тебе, — замечает он.
— Возможно. Но достаточно ли сильно он заботится? Разве не это ты сейчас пытаешься выяснить? — Он поджимает губы, его взгляд темнеет, когда он останавливается на мне. — Может, ему просто нравится трахать меня, — пожимаю я плечами, усаживаясь на пол и делая вид, что меня это не волнует. — Знаешь, я была у него первой, — добавляю я небрежно. — Я уверена, это новизна и все такое.
— Правда? — он сурово растягивает слова. — И это тебя не смущает? Если я правильно помню, в прошлый раз ты пела небесные дифирамбы своему дорогому мужу. Что изменилось?
— Микеле, ты не очень-то ладишь с женщинами, не так ли? — Он хмурится, подергивание челюсти говорит о том, что я вступаю на опасную территорию. — Какой женщине понравится, когда мужчина, который ее трахает, называет ее другим именем? — Я приподнимаю бровь. — Мне, конечно нет, и я не знаю никого, кому бы это понравилось.
— Ты необычная женщина, Ноэль, — он прищуривается, глядя на меня.
— Нет, это не так. — Заявляю я. — Я всего лишь женщина.
И потенциальный убийца.
— Хорошая попытка, — внезапно произносит он, и его губы расплываются в широкой улыбке. — Я почти поверил тебе. — Я и глазом не успеваю моргнуть, как он уже выходит за дверь, и замок со щелчком встает на место. Я снова одна и, прислонившись головой к холодной стене, наконец-то выдыхаю с облегчением. Подняв руки, я смотрю на дрожащие конечности, все мое тело неудержимо трясется. Мне потребовалось собрать все силы, чтобы притвориться, что со мной все в порядке, даже когда мое сердце все сильнее разрывалось в груди. Услышав слова Панчито, человека, который знает Рафа много лет, у меня что-то перевернулось внутри.Это было то, чего Микеле хотел с самого начала, не так ли? Заставить меня сдаться, слово за словом. И я, конечно, так и делаю. То, что он сказал, совершенно верно — Раф относится к тому типу мужчин, которые влюбляются в одну женщину на всю жизнь. Он из тех, для кого первая любовь превыше всего остального.
И куда меня это привело?
Никуда.
Абсолютно никуда.
Я была бы заменой, как они оба проницательно заметили. Но я никогда не стала бы кем-то большим. И как бы сильно я его ни любила — а я действительно люблю его достаточно сильно за нас обоих, — я не думаю, что смогла бы оставаться рядом с ним, зная все это.
Я хочу все или ничего.
Его сердце или вообще ничего.
Некоторое время спустя дверь снова открывается, и Микеле уверенно входит в комнату. На его лице самодовольная улыбка, когда он оглядывает меня с ног до головы, ему не терпится поделиться новостями.
— Что такое? — Спрашиваю я его сухим тоном.
— Я подумал, ты захочешь кое-что увидеть, — он быстро подходит ко мне, опускается на корточки, но по-прежнему держится на некотором расстоянии от меня, как я и ожидал от него.
— Что? — Я закатываю глаза. Он отвечает не сразу. Его уверенная улыбка становится шире, пока он не торопится — без сомнения, пытается заставить меня поежиться.
— Просто небольшой эксперимент, — пожимает он плечами. — Слова Панчо заставили меня задуматься, и я просто обязан был проверить эту теорию, — смеется он, выхватывая свой телефон и тыча им мне в лицо. Это фотография Рафа. На снимке, сделанном через дорогу от нашего дома, он виден в окне нашей комнаты, без рубашки, с обнаженным торсом. Мои губы слегка дрожат, когда я рассматриваю каждую деталь — упиваюсь его видом. Но Микеле хочет, чтобы я обратила внимание на одну особенность, которая неизбежна. Кольцо, висящее у него на шее, плотно прилегает к груди. Камень блестит на свету, его цвет представляет собой смесь землисто-коричневого и блестяще-золотого, оттенок меняется в зависимости от угла отражения. Я закрываю глаза, тяжело дыша.
— Вот, чтобы ты не подумала, что я тебя разыгрываю, — он нажимает на детали снимка, показывая мне время и дату, когда он был сделан.
— Отлично, — хихикаю я. — И как это мне поможет? — Вырвалось у меня, не в силах скрыть обиду в голосе.
— Тебе — никак. Но мне это помогает, — он продолжает криво улыбаться, и мне ничего так не хочется, как стереть улыбку с его лица. Именно это я и делаю, занося к нему кулак. И все же, в моем ослабленном состоянии, я не могу сравниться ни с ним, ни с кем-либо еще, не так ли? Он отводит мою руку в сторону, прищуривая глаза.
— Веди себя хорошо, Ноэль. Веди себя хорошо, — ухмыляется он. — Для тебя еще много сюрпризов, — подмигивает он, прежде чем встать и начать расхаживать по камере. Я беру небольшой перерыв, чтобы справиться со своими эмоциями и взять себя в руки. Но то, что он носит ожерелье сейчас, когда я во власти его брата, безвозвратно разрушает что-то во мне.