— Почему? — нахмурилась она.
— Потому что они могут причинить тебе вред.
— Причинить мне вред?
Он пробормотал тихое ругательство себе под нос, пытаясь придумать, как лучше это объяснить.
— Есть много людей, которые хотят воспользоваться тобой. Причинить тебе боль. Ты же не хочешь, чтобы тебе причиняли боль, не так ли?
Она тут же покачала головой.
— Нет. Вчера я упала и ушибла колено, — пожаловалась она. — Было очень больно. Я не люблю боль.
— Хорошо. Тогда, чтобы избежать этого, избегай незнакомцев, — он кивнул ей, мрачно напомнив себе о потертостях, которые он видел у нее на коленях.
— А как же тогда ты? — она моргнула, вопрос был таким невинным, но в то же время он казался последним испытанием.
— Я не причиню тебе вреда, — улыбнулся он. — И я больше не незнакомец, — подмигнул он ей. Ее губы расплылись в ослепительной улыбке, даже щель между зубами выглядела чертовски мило, когда она с обожанием посмотрела на него.
— А теперь пойдем. У нас есть еще одна остановка, прежде чем я отведу тебя обратно к твоей семье, — сказал он, вставая, собирая свои вещи и беря ее за руку. От него не ускользнуло, как вытянулось ее лицо, когда она услышала о своей семье, и ему стало жаль ее в такой ситуации. Если бы у него была сестра ее возраста, он бы защищал ее любой ценой. Как Джианна и Рафаэль защищали его, когда могли. Даже больше. Он позаботится о том, чтобы ничто и никто не смог причинить ей вреда, и чтобы она никогда больше не жаловалась на то, что за ней не ухаживают. Заглянув в ближайшую аптеку, он купил несколько пластырей и антисептический крем на те небольшие деньги, что у него остались.
— Для чего это? — растерянно спросила она, когда он усадил ее на скамейку у дороги.
— Для твоего колена, чтобы оно быстрее зажило, — мягко сказал он ей. Она не ответила, просто смотрела, как он берет немного крема и намазывает его на поврежденные участки. Время от времени она вздрагивала, но не издавала ни звука. Закончив, он наклеил по пластырю на каждое колено и велел ей сделать то же самое, передавая остальные принадлежности.
— Если ты снова поранишься, просто сделай, как я, — сказал он ей, протягивая руку, чтобы помочь ей спрыгнуть, наконец-то готовый вернуться на кладбище. Он надеялся, что церемония закончилась. Ция уже зевала, ее глаза слипались, потому что она, несомненно, хотела уснуть. Когда они вернулись на кладбище, то увидели, что оно почти опустело. Процессия людей уже удалилась.
— Что... — Микеле моргнул, оглядываясь по сторонам. Все ушли, включая семью девочки. Не желая поддаваться панике, он вернулся к тому месту, где Николо оставил свою машину, и вздохнул с облегчением, когда заметил, что она все еще там. Заметив его, Николо открыл дверцу, его острый взгляд скользнул от Микеле к Ции и их рукам.
— Она была голодна, — просто сказал Микеле, пытаясь изобразить мальчишескую улыбку. Николо закатил глаза и покачал головой, указывая на машину.
— Валентино с женой уже уехали, — сказал он, когда Микеле помог Ции сесть рядом с ним.
— Как они могли уехать и забыть о ней? — Возмущенно спросила Микеле. Цию, казалось, не слишком беспокоил такой поворот событий, и она не поднимала глаз от пола, спокойно игнорируя шум вокруг.
— Это было бы не в первый раз, — пробормотал Николо, глядя на нее. — Моему брату на самом деле не хотелось иметь еще одного ребенка. У Валентино нет своих детей, и я не думаю, что он хочет их иметь.
— Кто же тогда о ней заботится?
Николо пожал плечами.
— Тот, кто может, — легкомысленно ответил он.
По какой-то причине от его слов Ции стало не по себе, и она еще крепче прижалась к Микеле в поисках безопасности, подтянув колени к сиденью и поджав их под себя. Она так устала, что с трудом удерживала глаза открытыми.
— Спи, — улыбнулся он ей. — Мы отвезем тебя домой, но это займет некоторое время, пока мы доберемся туда, — сказал он ей, слегка погладив ее по голове. Она слегка кивнула, придвинулась ближе и положила голову ему на колени. Его глаза расширились, но он не сдвинул ее с места. Она и так чувствовала себя как дома. Николо, однако, бросил на него странный взгляд, томно разглядывая их.
— У тебя слишком большое сердце, сынок. И однажды это приведет тебя к падению, — цинично добавил он. Микеле нахмурился.
— Возможно, — в конце концов согласился он. — Но моя совесть будет чиста.
Николо удивленно приподнял брови, прежде чем разразиться смехом.
— Твоя совесть будет чиста? — спросил он с веселым возмущением. — В этом мире не существует такого понятия, как чистая совесть. Но, полагаю, тебе еще многому предстоит научиться, — он махнул рукой. — Продолжай. Ты. В какой-то момент ты получишь сигнал к пробуждению.
Микеле хмыкнул, не желая зацикливаться на том, что говорил его друг. Он так долго выживал, оставаясь именно тем, кем он был — кем ему было комфортно — что знал, что сможет продолжать в том же духе. Путешествие заняло некоторое время, и за это время Николо рассказал ему несколько историй о своем брате и о том, что у него было четыре жены, и все они так или иначе бросили его, последней была мать Ции.
— Она сбежала, — сказал ему Николо. Они не знали, как ей это удалось, но предположили, что у нее, должно быть, был влиятельный любовник, который помог ей сбежать. Она не заботилась о своей дочери, поскольку оставила ее беззащитной. Микеле посмотрел на спящую девочку и не смог удержаться от сравнения того, насколько они были похожи, и этот факт заставил его почувствовать себя еще более защищенным по отношению к ней. Они доехали до особняка Ластра, и, взяв Цию на руки, Микеле вышел из машины. Николо подал ему знак продолжать, и тот просто кивнул. Он понял, что его друг был не в лучших отношениях со своей семьей. Она была легкой в его объятиях, когда он остановился у входной двери и тихонько постучал. Дверь открыла сотрудница, которая, казалось, совершенно не заинтересовалась, увидев Цию в его объятиях. Она просто указала дорогу в ее комнату. И когда Микеле поднимался по лестнице в указанную комнату, он не мог не почувствовать холодок, пробежавший у него по спине, когда он увидел условия ее проживания. Они были... ужасными. Все было в беспорядке и запачкано, как будто внутри очень давно никто не убирался — как будто всем было наплевать. Господи, ей же было пять лет. Бормоча проклятия, он не мог с чистой совестью оставить ее там. Повернувшись, он нашел пустую спальню, где уложил ее на чистую постель, а сам отправился на поиски прислуги. Очевидно, ее семья не вернулась домой с похорон, так что ему не с кем было перекинуться парой слов — как будто кто-то мог всерьез воспринимать тринадцатилетнего подростка-крестоносца. Тем не менее, даже не задумываясь, он нашел нескольких рабочих и попросил их убрать в ее комнате. Некоторое время они протестовали, но в конце концов Микеле удалось убедить их выполнять свою работу должным образом. Полчаса спустя в комнате было чисто — или настолько чисто, насколько это вообще возможно.
— Во-первых, это было не так уж и сложно, — он с отвращением покачал головой, подошел к Ции, подхватил ее на руки и отнес обратно в ее недавно прибранную комнату. Как и у него, у нее было немного вещей. Игрушек почти не было, и уж тем более кукол. Он понимал, почему она так зациклилась на этой розовой принцессе — у нее, наверное, никогда не было ничего подобного. Одежды у нее тоже было очень мало, из чего-то она явно выросла, а что-то было слишком велико для ее маленькой фигуры.
— Дом? — сонно спросила она, когда он уложил ее на кровать, отвлекая Микеле от его мыслей.
— Дом, — он попытался улыбнуться, но она не смогла ответить. Вместо этого она просто вздохнула. Разве дети вздыхают?
— Спасибо тебе за сегодняшний день, — тихо сказала она, глядя на него большими невинными глазами. — Спасибо за рисунок, — продолжила она, и, прежде чем он успел ответить, он почувствовал прикосновение ее губ к своей щеке. — Я сохраню его в целости и сохранности, — заявила она с большим пафосом, чем следовало бы любому человеку, живущему в ее условиях.