Но. Всегда было какое-то «но». Благодаря новой должности Антонио и быстрому продвижению по служебной лестнице в Риме семья надеялась восстановить свою репутацию в Италии, а церковь стала для Гуэрро надежным щитом, с помощью которого они могли начать все сначала в своем бизнесе на полуострове.
— Дядя Бенедикто, — воскликнул он, бросаясь к нему, чтобы обнять. Они поцеловали друг друга в щеки, обмениваясь небольшими любезностями. Он повернулся к Козиме, оказав ей такое же уважение, прежде чем перевести взгляд на Рафаэль и Микеле.
Его улыбка была натянутой, и Микеле отступил на шаг, прежде чем взять себя в руки, чтобы не показаться слабым. Он уже знал, что его оценивают, хотя синяки были видны всем. И поэтому он старался выглядеть сильным, встречая пристальный взгляд Антонио в упор.
— Рафаэль и... — он прищурился. — Что случилось с малышом Микеле? — спросил он обеспокоенным тоном.
— Ну, знаешь, в школе, — Бенедикто махнул рукой. — Он наш постоянный нарушитель спокойствия, — солгал он, и все рассмеялись над этим заявлением.
Все, кроме двух братьев.
— Большое спасибо, что пригласил нас сюда, Бен, — неожиданно сказал Франко.
— Я так давно не был в Нью-Йорке. Спасибо за приглашение, дядя, — добавил Антонио.
Бенедикто выдавил из себя вежливую улыбку.
— Франко, Аврора и Антонио поживут у нас несколько месяцев. Они займут восточное крыло дома, — проворчал Бенедикто, обводя взглядом комнату. Он ни к кому конкретно не обращался, просто озвучивал свое решение.
— Мы все еще ищем Джианну, так что сейчас самое подходящее время обратиться за дополнительной помощью.
— Конечно, брат. Я здесь, к твоим услугам. Ты знаешь, что можешь рассчитывать на нас во всем.
В этот момент в комнату вошли еще несколько человек.
Микеле растерянно огляделся. В некоторых он узнал людей своего отца, в других — нет.
— У нас изменились планы. Кларк все еще в больнице, и после этого унижения он отказывается иметь что-либо общее с нашей семьей и фамилией Гуэрро, — он стиснул зубы, услышав это заявление, его глаза опасно сверкнули, когда он встретился взглядом с Микеле.
— Планы изменились, сэр? — Спросил мужчина с заднего сиденья.
—Ты их знаешь? — Микеле шепотом спросил Рафа.
—Это солдаты отца, — ответил он. — Они, вероятно, те, кто отвечает за поиски Джианны.
—Тогда что...
— Да, планы изменились. Ты больше не должен ловить Джианну. Ты должен убить ее и принести мне ее тело.
Микеле и Раф замерли, их глаза расширились от этого заявления.
— Убить ее? — Захныкал Микеле.
— Убить ее? Папа!
— Заткнись, Рафаэль, — рявкнул он, что было редким случаем, когда он повышал голос на своего любимого сына.
— Мы должны показать всем, что мы не собираемся мириться с этим позором. И это именно то, что сделала Джианна. Она опозорила семью самым недостойным образом из всех возможных. Я хочу, чтобы она умерла, и это послужит уроком для всей семьи и для любого, кто вздумает пойти против нас.
Слова были невысказаны. Если Бенедикто был способен убить собственную дочь, значит, он был способен на все, что угодно, по отношению к своим врагам. Это было шоу и для их семьи, и для Девиля.
По телу Микеле пробежала дрожь. Как бы он ни старался скрыть свои бурные чувства, у него ничего не получалось. Каждая мысль была написана на его лице.
— Видишь, мальчик, — Бенедикто переключил свое внимание на Микеле. — Если бы ты сказал нам, где она, до этого бы не дошло. Это твоя вина, — усмехнулся он.
— Не надо, — прошептал Раф, крепче сжимая руку Микеле.
Эти слова не давали ему покоя.
Он пытался защитить ее, а в итоге все равно причинил ей страдания. Боже, но как же все так обернулось?
Он несколько раз моргнул, быстро соображая. Сейчас он не мог сделать абсолютно ничего, кроме как молиться, чтобы они никогда не нашли ее — чтобы они никогда не нашли…
— Расскажите всем об изменении приказа, — приказал Бенедикто своим солдатам.
— А вы, — обратился он затем к своей семье, — завтра мы идем в церковь. Все мы. Мы выступим единым фронтом, понятно?
Все кивнули. Антонио ухмыльнулся.
Микеле не знал, как он вернулся в свою комнату и как ему удалось добраться до постели. Физическая боль была не важна, поскольку его мысли были сосредоточены на одном. Джианна.
Подвел ли он ее? Приговорил ли он ее к смерти, пусть даже непреднамеренно?
Он не знал. Он не мог понять смысла происходящего вокруг него.
В ту ночь он почти не спал.
А когда наступило утро, темные круги под глазами подчеркивали синяки на его щеках. Раф был рядом с ним, пытаясь помочь ему надеть чистый костюм для похода в церковь.
— Как ты думаешь, он...
— Он не найдет ее, — сказал Раф с большой убежденностью. Микеле не знал, откуда у него взялась такая уверенность.
— Не найдет ли? — тихо спросил он, чувствуя, как в животе у него начинает бурлить чувство вины.
— Нет. Доверяй Джианне. Она достаточно умна, чтобы избежать любого разоблачения. Я знаю это.
— Ты прав, — сказал Микеле через мгновение. Он не мог поддаться отчаянию, которое испытывал. Ему нужно было быть сильным — ради нее.
— Пойдем, — Раф потянул его за собой, когда они спускались по лестнице, а вся процессия ждала, чтобы отправиться в церковь.
Как ни странно, замечаний Козимы было немного. Она даже ни разу не критиковала Рафа за то, что он помогал Микеле, как обычно. Все просто молчали.
Они пришли в церковь вместе, как раз перед началом мессы. Бенедикто вошел в здание первым, за ним его брат, затем Антонио, за ним Микеле и Рафаэль. Женщины были последними, и все они расселись в том порядке, в котором вошли.
Микеле был зажат между Рафаэль и Антонио и прикусил язык от боли, когда колено его двоюродного брата ударило его по поврежденной ноге.
— С тобой все в порядке, малыш Микеле? — Спросил Антонио, с нежностью глядя на него сверху вниз.
Микеле поднял глаза и сдержанно кивнул. Ему не нравилось, как Антонио всегда обращался к нему, из-за маленького Микеле он казался намного моложе и совсем не таким старшим сыном, каким был на самом деле.
Он предположил, что это из-за того, что он был ниже Рафаэль ростом. Но его рост только начался, и он был уверен, что очень скоро догонит своего брата. Тем не менее, это было чувствительное место, так как над ним всегда смеялись из-за его хрупкой внешности и маленького роста.
— Да, — ответил он.
— Хорошо, скажи мне, если почувствуешь дискомфорт, хорошо? — он поднес руку к щеке Микеле. Тот инстинктивно вздрогнул, почувствовав отголосок боли, но Антонио не стал его упрекать. Его губы растянулись в слащавой улыбке, но она не коснулась его глаз. Он тоже не отступил. Он снова поднял руку, прикоснулся одним пальцем к щеке Микеле и провел им вниз по подбородку. — Мне так жаль твое лицо. Шрама не останется, правда? тихо пробормотал он.
Микеле выдавил из себя улыбку и покачал головой.
— Доктор сказал, что шрама не будет.
— Хорошо. Это было бы грехом против творения. Против очень прекрасного творения, — продолжил он, не сводя глаз с лица Микеле.
Антонио выглядел как человек, находящийся на грани голодной смерти, и Микеле не мог понять, почему он так пристально смотрит на него.
Однако вскоре, когда началась месса, он отогнал эти мысли. Он старался присутствовать при богослужении, следить за произносимыми словами и проникнуться моментом, все время мысленно молясь за свою сестру. Однако было очень трудно сохранять спокойствие, когда тело Антонио то и дело задевало его. Одно движение, другое — и их кожа постоянно соприкасалась.
Его кузен постоянно извинялся. Но выражение его лица ни в малейшей степени не казалось извиняющимся.
Он просто продолжал наблюдать за Микеле расслабленным, но уверенным взглядом.