Рафаэль видел, что в школе все пытались задирать Микеле, а он никогда не обращал на это внимания и даже оправдывал поведение своих хулиганов.
Раф, с другой стороны, был полной противоположностью.
За свою короткую жизнь он повидал достаточно, чтобы с опаской относиться к доводам окружающих. Он полагал, что должен благодарить за это своих родителей, поскольку, несмотря на все их признания в любви, они были готовы очертя голову столкнуть его с опасностью ради собственной выгоды.
Возможно, это немного ухудшило его восприятие.
То, чему он стал свидетелем в толпе, включая людей, с которыми они имели дело ежедневно, просто вернуло его к реальности. Мир не был приятным местом. Нет, это была ужасная яма страданий, и только сильнейший мог выжить.
Так что он знал тип Антонио. Он знал, что есть люди, которые наживаются на страданиях других, которые наслаждаются своей властью над кем-то более слабым. Но больше всего Раф знал, что есть те, у кого странные наклонности — неестественные желания.
Он уже встречал одного такого человека — мужчину лет сорока, которого уличили в жестоком обращении со своей маленькой дочерью. Семья не проявляла милосердия к таким, как он, и он принял ужасную смерть от рук коллектива.
Антонио вызывал у него те же чувства. Однако, в отличие от этого человека, Антонио был связан с руководством, и Рафаэль не мог не задаться вопросом, пойдет ли кто-нибудь против этого. Несмотря на все отвращение семьи к определенным практикам, они все еще были группой лицемеров, которые применяли свои принципы только тогда, когда это их устраивало.
Франко был правой рукой Бенедикто — тем, кто выполнял всю грязную работу. Он не знал, как отреагирует его отец, если Антонио действительно докажет свою вину в чем-либо. Вскоре после нескольких неудачных встреч с Рафаэль Антонио резко повел себя, загнав его в угол в один прекрасный день, когда никого не было поблизости. Он стал более бесцеремонным, его слова стали более грубыми, и в голове Рафа зазвенели тревожные колокольчики. Он знал, что нужно как можно быстрее выйти из ситуации, отдалившись от своего кузена и решив никогда больше не оставаться с ним наедине.
Он даже пытался намекнуть отцу, что с Антонио что-то серьезно не так, но тот и слышать ничего не хотел.
И это привело его к нынешней дилемме. Если Антонио был в чем-то виновен, а, клянусь Богом, он надеялся, что это не так, он не знал, что делать. Он был в ужасе за своего брата, но понятия не имел, как помочь.
На следующий день в школе его беспокойство усилилось.
Из-за разницы в успеваемости Рафаэль и Микеле не были переведены в один класс. Хотя они учились в одной школе, теперь их пути пересекались нечасто.
Все еще думая о вчерашней проблеме, Рафаэль направился в класс Микеле. Ему нужно было поговорить с ним в более нейтральной обстановке и убедиться, что Антонио не ведет себя неподобающим образом.
Он брел через всю школу, время от времени ощущая острую боль в боку. Он принял несколько обезболивающих, но после перенесенных побоев, как ему казалось, никакие лекарства не помогут. Еще одна вещь, которая напомнила о Микеле и его частых побоях со стороны их отца. Последний раз, когда ушла Джианна, было так плохо, что Раф боялся, что Микеле не выживет.
Теперь, испытав такую изнуряющую боль на собственной шкуре, он не понимал, как брат мог ее вынести. Это заставило его по-новому оценить своего брата. Возможно, он был слишком наивен, но в то же время жизнерадостен — качество, которое, безусловно, необходимо в их профессии.
Войдя в класс, он с удивлением обнаружил, что Микеле ушел. Он сразу же вспомнил о своих хулиганах, но некоторые из них присутствовали внутри и хихикали над Рафом, как только видели его.
Его паника только усилилась, когда он вышел во внутренний двор и обнаружил Микеле одного в пустой нише. Он должен был почувствовать облегчение, что с ним все в порядке. Но когда он увидел своего брата, с ним все было не так.
На Микеле была темная толстовка с капюшоном, натянутая на голову и закрывающая лицо. Под глазами у него были заметны мешки, как будто он не спал несколько дней, а может, и недель. Но больше всего Рафаэль потрясло то, как он поднес к губам зажженную сигарету, глубоко затянулся, прежде чем выпустить дым, и сделал это так, словно делал это бесчисленное количество раз в прошлом.
С каких это пор его брат начал курить?
— Микеле, — позвал Раф, подходя на шаг ближе.
Глаза Микеле расширились, и он быстро затушил сигарету, раздавив ее носком ботинка.
— Что ты здесь делаешь? — Его брат моргнул, застигнутый врасплох присутствием Рафа.
— Я искал тебя. Черт, что с тобой не так? Ты теперь куришь? — Раф нахмурился, подошел ближе и стянул толстовку с капюшоном, чтобы рассмотреть лицо брата.
Он был таким бледным, что его кожа казалась почти прозрачной. В чертах Микеле было что-то неземное, и Раф предположил, что может понять, почему некоторые из зависти решили использовать его внешность против него. Он был красивее девушки.
— Когда это началось?
Микеле пожал плечами, но у него хватило порядочности принять виноватый вид.
— Это просто само собой получилось, — застенчиво ответил он.
Как получилось, что Микеле начал курить, в то время как Раф — нет, и именно он был окружен курящими мафиози в течение последних нескольких лет.
— Это вредно для тебя, — поджал губы Раф.
Он не знал, как вести себя с такой версией своего брата. Он казался таким замкнутым, но больше всего — таким несчастным, что его грудь сжималась от боли.
— Я знаю, — Микеле глубоко вздохнул, и Раф заметил, что он держится на некотором расстоянии от него. Независимо от того, насколько он приближался к нему, Микеле отступал, чтобы убедиться, что они не слишком близки.
Ему вспомнилось, как он вздрогнул прошлой ночью, и он нахмурился.
— Микеле, я беспокоюсь о тебе.
Раф не знал, как подступиться к этому вопросу, не поставив Микеле в неловкое положение и не заставив его занять оборонительную позицию. Он видел, как отреагировали на его прямой вопрос об Антонио, поэтому решил пока обойти этот вопрос стороной.
— Не надо. Правда, — он поднял голову и натянуто улыбнулся. — Я просто пробую что-то новое.
— А если тебе это не подходит?
Его брат был слишком доверчив. Раф не хотел представлять, что кто-то пичкает его алкоголем или наркотиками. То, что он курил, уже само по себе вызывало тревогу, и он знал, что легко перейти от одного к другому.
— Тогда, в конце концов, я брошу. Я не узнаю, пока не попробую.
Раф нахмурился, изучая брата.
— Что привело к этому? Это из-за Джианны?
Отъезд их сестры тяжело сказался на Микеле, и Рафу пришлось неохотно признать, что именно тогда он начал меняться.
Черт возьми… Если бы только он не был так занят своим отцом. Он мог бы уделять больше внимания своему брату и тому, как у него дела. Потому что в тот момент он действительно опасался за психическое здоровье Микеле.
Он пожал плечами.
— Я скучаю по ней, — вот и все, что он сказал. — Но я знаю, что ей лучше быть подальше отсюда. Только из-за этого я бы не хотел, чтобы она возвращалась, независимо от того, что я чувствую.
— Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной. — Он медленно поднял руку и положил ее на плечо Микеле. Он был напряжен, но не отстранился. Он просто поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с Рафом. — Я здесь ради тебя.
— Я знаю, — Микеле натянуто улыбнулась ему. — Не волнуйся за меня. Я в порядке, правда. У тебя и так достаточно забот...
— Это не значит, что у меня нет для тебя времени, — перебил он.
Микеле робко улыбнулась, и Раф решил пока оставить эту тему. Они болтали о пустяках, пока не закончился перерыв между занятиями, после чего разошлись в разные стороны.