Рафаэль, однако, все еще не был уверен в этом.
Совершив беспрецедентный поступок, он пропустил несколько последних занятий и поспешил домой, намереваясь поговорить с Антонио без посторонних.
Пока Антонио жил у них, ему было нечем заняться, кроме как посещать несколько еженедельных теологических семинарий. Поэтому он в основном проводил время дома.
Губы Рафа сжались в тонкую линию, когда он подумал о религиозных наклонностях Антонио и о том, что его личность не имеет с ними ничего общего. Лицемерие было настолько поразительным, что по дороге домой его решимость только окрепла.
Согласно плану, его родителей там не было. Это значительно облегчило бы противостояние — на данный момент. Но он знал, что должен действовать осторожно. Если Антонио был так опасен, как он подозревал, Раф не мог противостоять ему в открытом поле — и уж точно не там, где Антонио мог бы одержать верх.
Быстро подумав, он решил, что лучшим местом будет гостиная.
Установив колонки и включив музыку, он сел на диван, решив, что это должно выманить Антонио из его пещеры — потенциальной жертве слишком трудно сопротивляться.
Он был прав.
Антонио не потребовалось много времени, чтобы спуститься вниз.
Он был одет в застиранные джинсы и черную рубашку. Его волосы были коротко подстрижены, черты лица резкие — или стали еще резче в зависимости от того, как Раф его воспринимал.
— Рафаэль, — он улыбнулся в своей обычной скользкой манере, и Раф подавил волну тошноты, накатившую на него при мысли, что этот человек мог что-то сделать с его братом. Что-то…
— Антонио. Что ты делаешь?
— Мне следовало бы задать тебе тот же вопрос. Разве ты не должен быть в школе?
— Нас отпустили пораньше, — ответил он, его проницательные глаза внимательно все изучали.
Его левая рука лежала на спинке дивана, на виду у всех, в то время как правая крепко сжимала спрятанный за спиной нож.
Антонио подошел к нему с беззаботным видом, пытаясь успокоить Рафа.
Он делает это со всеми своими жертвами?
По мнению Рафа, его подозрения были настолько сильны, что он уже заклеймил Антонио как виновного. Единственное, что оставалось сделать, это убедиться, что он держится на расстоянии от его брата, иначе...…
Он устроился на диване рядом с Рафом, положив ногу на колено, откинулся назад и повернул голову, чтобы оценить Рафа.
— Только не говори мне, что ты прогуливаешь школу, Раф. Я не считал тебя плохим мальчиком, — усмехнулся Антонио, оценивающе оглядывая форму Рафаэль.
— А что, если я такой и есть? — Раф продолжал улыбаться, внутренне съежившись от такого обращения к Антонио. Его прозвище было предназначено только для друзей, и он никогда не разрешал Антонио использовать его.
— Это так? — Спросил он с понимающей ухмылкой, и не успел Раф опомниться, как он подошел ближе, шаркая ногами, пока его раскинутые руки почти не коснулись руки Рафа.
Первый удар.
— И насколько же ты плохой? — Антонио продолжал вкрадчивым голосом, прикрыв глаза.
— Очень, очень плохой, — процедил Раф сквозь стиснутые зубы.
Антонио был на месте и готов действовать. Именно тогда Раф нанес удар. Только что они были бок о бок, а в следующее мгновение он уже был сверху на Антонио, приставив лезвие к его шее, острие вонзилось в кожу и вызвало первую кровь.
— Я слышал, ты гораздо хуже меня, Антонио, — самодовольно сказал Раф, увидев, как глаза мужчины расширились от удивления.
Скорее всего, он мало что мог сделать, но все равно старался. Хотя Рафаэль был намного крупнее Микеле, он все же был немного меньше Антонио, и он был уверен, что разница в росте окажется решающей, если ему придется участвовать в любом виде боя. Как бы то ни было, его план состоял в том, чтобы высказаться и уйти.
— Что, по-твоему, ты делаешь, Рафаэль?
В голосе Антонио появились опасные нотки.
— Предупреждаю тебя, дорогой кузен. Оставь моего брата в покое, — заявил он, изо всех сил стараясь придать своим словам как можно больше уверенности. — Если нет, то не вини меня, если твоя голова отделится от тела.
— Смелые слова, Рафаэль, — рассмеялся Антонио. — Смелые слова.
Он еще глубже вонзил нож в шею Антонио.
— Держись подальше от Микеле, или я убью тебя на хрен, — пригрозил он.
— Что, если твой брат не сможет держаться от меня подальше? — Антонио усмехнулся, как будто не воспринимал Рафа всерьез. — Что, если он тот, с кем тебе стоит поговорить?
— О чем ты говоришь?
— Хм-м...… О чем это я? Хочешь узнать?
Раф продолжал сжимать нож, глядя в бесчувственные глаза Антонио и моргая. По спине у него пробежала дрожь.
С этим человеком было что-то серьезно не так. На самом деле, настолько не так, что ему казалось, будто он смотрит в лицо воплощенному злу.
— Это будет первое и последнее предупреждение, которое я тебе делаю. В следующий раз это, — он сделал надрез вдоль горла, — будет от уха до уха. Когда ты меньше всего этого ожидаешь.
Раф понимал, что это слишком громкие слова для четырнадцатилетнего подростка, который имеет дело со взрослым мужчиной. И все же ему нужно было показать ему, что он не шутит, что он убьет его, независимо от того, связаны ли они семейными узами.
— Я уверен, что так и будет, — пробормотал Антонио и, к удивлению Рафа, наклонился ближе, так что его лицо оказалось на расстоянии вздоха. Он глубоко вздохнул. — Продолжай вести себя плохо, Раф. Так уж случилось, что мне нравятся очень-очень плохие парни, — промурлыкал он.
Не успев опомниться, Раф оказался на полу, его задница ударилась об пол с такой силой, что все его раны разом взбунтовались.
Он ожидал, что Антонио набросится на него, но, к его удивлению, тот этого не сделал. Он просто подмигнул ему, прежде чем выйти из дома.
Раф уставился на пустую комнату, в его голове роилось смятение.
Что же он за монстр такой?
Ответ на этот вопрос он получил несколько дней спустя. Хотя он по-прежнему отсутствовал дома из-за своих забот с отцом, он был чрезвычайно бдителен, когда бывал дома, и взял за правило проводить все свое время с Микеле.
Чем больше Раф изучал его, тем заметнее становились различия в поведении брата. Он был менее разговорчив, часто погружался в свой собственный мир. Он вздрагивал всякий раз, когда Раф протягивал руку и заставал его врасплох, позволяя ему прикасаться к себе только тогда, когда был готов к этому морально.
Но хуже всего было то, что Микеле перестал рисовать. Это было единственным подтверждением, в котором нуждался Рафаэль, чтобы понять, что с ним случилось что-то плохое.
Микеле сохранил свою страсть, несмотря на бесчисленные побои со стороны их отца, и никогда не отказывался от своей мечты стать художником. То, что он внезапно перестал этим заниматься, означало, что что-то серьезно не так.
Раф спросил его, почему, но получил уклончивый ответ, что у него был перерыв.
Он знал своего брата. У него никогда не было перерыва в творчестве.
Под пристальным взглядом Рафа Антонио, казалось, тоже вел себя хорошо, редко проводя время дома. Но все это было уловкой.
Было уже за полночь, когда Раф принял душ и приготовился ко сну. Он провел еще один утомительный день, перебирая варианты для их семьи — как в попытке спасти то, что еще можно было спасти, так и в попытке доказать своему отцу, что он может это сделать.
Он набросал несколько мыслей в своем блокноте, некоторые идеи уже приходили ему в голову, чтобы обдумать их на следующий день. Когда он пошел выключить свет, прежде чем лечь спать, он заметил на полу сложенный лист бумаги, который подсунули под его дверь.
Взяв его, он нахмурился, когда развернул, и его глаза сразу расширились, когда он просмотрел содержимое.
Рисунок.
Микеле что-то нарисовала для него. Сцена из комикса, о котором они говорили некоторое время назад.
Он почувствовал, как его пульс участился, а внутри расцвело счастье.
Возможно, не все было потеряно.
Аккуратно поставив блокнот на стол, он надел свободную толстовку с капюшоном, прежде чем выйти из комнаты. Если Микеле еще не ложился, ему нужно было поблагодарить его за это.