У него вспотели ладони, и он понял, что давно не испытывал такого возбуждения — больше года. Но это было все. Признак того, что прежний Микеле все еще был где-то внутри. Он скучал по своему брату и по тому уютному духу товарищества, который они когда-то разделяли.
Прокравшись на цыпочках по коридору, он поднял руку, собираясь постучать в дверь. Его брат был не из тех, кто ложится спать слишком рано, поэтому он был уверен, что не разбудит его.
Но как только он собрался это узнать, что-то его остановило.
Звук чьего-то голоса.
Он замер, нахмурившись.
Наклонившись вперед, он приложил ухо к двери, пытаясь разобрать слова.
В тот момент, когда он услышал слово «шлюха», хотя и знал, кому принадлежит голос, он не смог остановиться. Он толкнул дверь. Медленно.
Страх скапливался у него в животе, он понимал, чего ожидать, но все равно надеялся, что окажется неправ.
Он старался не шуметь, потому что, если его подозрения были верны, он хотел застать Антонио на месте преступления. В…
Дверь была приоткрыта, и он впервые увидел, что происходит. И, клянусь Богом, он пожалел об этом.
Глава 20
Возраст — четырнадцать лет
Желудок взбунтовался. Сердце забилось где-то в горле. У него закружилась голова.
Антонио стоял спиной к двери. Раф прекрасно видел его фигуру. На нем были спортивные штаны, которые теперь доходили ему до щиколоток, и та же черная рубашка, которую он, казалось, всегда носил.
Перед ним стоял Микеле. Стоя на коленях. Его губы были на…
Раф почувствовал, что его подташнивает, желание убежать переполняло его. Но он не мог. Он не мог так поступить со своим братом. Если Рафаэль испытывал такое, то у него, по крайней мере, должно было хватить смелости стать свидетелем агонии брата.
Рука Антонио была в волосах Микеле, его пальцы сжались на его голове, когда он заставил его сосать свой член, вдавливая его в промежность с такой силой, что у Микеле на глаза навернулись слезы.
Но он не издал ни звука протеста.
Он просто стоял, упершись руками в колени, с открытым ртом, позволяя Антонио использовать его.
Стоны Антонио, хриплое дыхание и уничижительные выражения были единственным, что мог слышать Раф.
Казалось, что его брат был безвольной куклой.
Он застыл на месте, не в силах отвести глаз от происходящего — от того факта, что он все это время был прав. Антонио использовал Микеле в своих интересах…
Но как? Почему Микеле ничего не сказала? Почему он позволил ему сделать что-то подобное, а может, и большее?
Слюна потекла по его подбородку, когда Антонио вошел ему в рот. Антонио так глубоко запихивал свой член в горло Микеле, что Рафаэль не понимал, как его брат может оставаться таким неподвижным...
Он сделал шаг вперед, готовый действовать. Готовый убить этого ублюдка. Готовы к…
Микеле встретилась с ним взглядом, и он остановился.
Он увидел все на лице брата — страх, стыд, отвращение. Но было и нечто большее, когда Микеле впервые пошевелился по собственной воле. Только для того, чтобы покачать головой.
Раф открыл рот и закрыл его, недоверие отразилось на его лице.
Микеле просил его не вмешиваться. Почему, он не мог сказать. Раф знал только, что никогда не сможет игнорировать то, что видит.
Он сделал еще один шаг.
Взгляд Микеле стал измученным, в его глубине таилось столько боли, что Раф почувствовал, как это поразило его прямо в грудь.
Он снова покачал головой.
Антонио, не обращая внимания на этот небольшой обмен репликами, отстранился.
Раф увидел, как блеснул его член, когда он вынимал его изо рта Микеле, как его кулак двигался вверх и вниз по стволу, прежде чем его сперма брызнула на лицо Микеле. Широко раскрыв глаза и разинув рот, он все еще смотрел на своего брата — в шоке и боли. Так сильно, черт возьми, больно.
Он снова покачал головой, на этот раз легким движением пальцев отсылая его прочь.
Раф был в диссонансе, шок от такой сцены значительно усложнил для него принятие правильного решения. Микеле просил его уйти. Все внутри него говорило ему зайти внутрь, пока улики еще свежи — поймать Антонио на месте преступления и…
И что? Что он мог сделать? Ответом было категоричное «ничего». По крайней мере, не тогда. После того, как он все обдумал? Может быть.
Он отступил назад.
Выражение облегчения промелькнуло на лице Микеле, кончики его губ приподнялись в такой грустной улыбке, что Раф почувствовал, что вот-вот расплачется.
Микеле снова махнул Рафу рукой, отсылая его прочь.
И, наконец, он, наконец, уважил его желание.
Закрыв дверь так же медленно, как и открывал ее, Раф вышел. Он бросился в свою комнату и, прежде чем отчитаться, направился прямиком в туалет, по его щекам текли слезы. Он думал, что никогда в жизни не сможет стереть из памяти образ своего брата, над которым так издевались.
— Раф? — Он услышал голос Микеле из-за двери, за которым последовал быстрый стук. Он взял себя в руки, прежде чем открыть дверь.
Микеле вошел, его плечи были расправлены, все тело напряжено. Он остановился у кровати, опустился на матрас и, опершись локтями о колени, закрыл лицо руками.
Раф мог только смотреть на брата, не в силах вымолвить ни слова, не зная, что сказать.
Он заметил, что Микеле умылся. Он так же переоделся.
Сидя на кровати, Раф не мог не почувствовать, как сжалось сердце в груди. Его брат выглядел таким юным — намного, намного моложе своего возраста. Что кто-то мог так с ним поступить…
Рыдание разорвало воздух. Микеле наклонился, прижав руки к животу, и заплакал.
— Микеле... — прошептал Раф и, сделав неуверенный шаг вперед, присел перед ним на корточки. Теперь, зная причину своего содрогания, он замедлил движения, давая Микеле время отмахнуться от его прикосновения. Когда он этого не сделал, он просто обхватил его руками и крепко прижал к себе, когда тот закричал от боли.
Душа Рафа тоже страдала. Как она могла этого не сделать, когда стал свидетелем самой развратной сцены, которую он не видел даже в своем общении с подпольным миром?
— Выплесни все это, — прошептал он, желая обеспечить брату хоть какое-то утешение.
Боже, но как долго это продолжалось?
Как долго Раф был слишком занят своими проблемами, чтобы заметить, что над Микеле так издеваются? Что его насиловал их собственный двоюродный брат?
Почему-то это знание причиняло еще большую боль. Он мог бы помочь. Он мог бы сделать больше. С самого начала он знал, что с Антонио что-то не так, и не стал настаивать на своем. И теперь…
— Мне жаль, — пробормотал Микеле. — Мне жаль, — продолжил он, вцепившись руками в рубашку Рафа.
— Что? — Раф был ошеломлен словами Микеле. — За что ты извиняешься? За что...
—За то, что ты видел. За то, что...
Раф отступил, с недоумением глядя на брата.
— Тебе не за что извиняться. Черт возьми, я должен был сделать что-нибудь раньше, — Раф сжал кулаки на коленях. — Я должен был сделать что-нибудь в тот момент, когда заподозрил его.
— Ты не мог знать, — покачал головой Микеле.
— Почему ты ничего не сказал, Микеле? Почему...
В голове Рафа роилось множество вопросов. Почему его брат не приходил к нему? Почему он позволял этому продолжаться так долго? Почему он не доверял Рафу в его помощи?
— Он знает, где Джианна, — прошептал его брат тихим, но покорным голосом.
Глаза Рафа расширились, и до него наконец дошло. Была только одна причина, по которой Микеле все это время молча страдал — почему он пожертвовал собой.
Джианна.
Он думал, что делает это ради Джианны.
Рафаэль застыл с открытым ртом, не находя слов для ответа. В его мозгу информация поступала и должным образом обрабатывалась, вывод был однозначен.
Антонио не мог знать, где Джианна. Это было невозможно. Его отец и Франко не смогли ничего выяснить, и у них повсюду были разведчики, но Антонио мог? Антонио, ленивый сукин сын, который только бездельничал по дому и притворялся, что посещает теологические семинарии, чтобы его не обвинили в лени. Этот Антонио? Не было абсолютно никакого способа, каким он мог получить эту информацию.
Но как он мог до такой степени одурачить Микеле?