— Ты забавная, — комментирует он. — Очень, очень забавная.
— Нет, я эгоистка. Но я готова жить с этим, если это даст мне то, чего я хочу. — Выражение его лица внезапно снова становится серьезным, его непреклонный взгляд устремлен на меня, словно он пытается убедиться в правдивости моего заявления.
— Я должен отдать тебе должное, я и не думал, что ты такая хитрая, — замечает он с ноткой восхищения в голосе. Именно в этот момент я получаю самое четкое представление о себе — яснее, чем если бы я смотрелась в самое отполированное зеркало. Я злая. И дело не в моем прошлом и не в том, кого я могла убить или нет. Скорее, дело в моей немедленной реакции и в том факте, что я готова на все, чтобы сохранить Рафа своим. Это выходит за рамки моей — очевидно — неудачной попытки убить Луцеро.
Я хочу получить все или ничего.
Я возьму его живым или мертвым — до тех пор, пока он мой.
— Мы заключили сделку? — спросила я.
— Заключили ли мы? — Повторяет он, и уголок его рта приподнимается. — Может быть, — пожимает он плечами. — Почему бы нам не обсудить это за ужином? — Внезапно спрашивает он.
— Ужин? — Я удивленно моргаю.
— Я расскажу тебе то, что ты хочешь знать. И если ты все еще считаешь своего дорогого Рафаэля таким же, если ты все еще хочешь отдать за него свою жизнь, тогда ты мой гость.
Я хмурюсь от его слов, но киваю.
— Андреас зайдет и поможет тебе собраться, — говорит он, прежде чем развернуться и выйти из комнаты. Как он и сказал, Андреас заходит, чтобы отвести меня в другую комнату, где я могу принять душ и переодеться в новую одежду. Мои ноздри раздуваются от удовольствия, когда я вдыхаю запах чистоты. После нескольких дней, проведенных в этой грязной комнате, я чувствую себя как в раю. Андреас всегда находится на заднем плане, следит за тем, чтобы я не пыталась сбежать, но он позволяет мне не торопиться, и я впервые за долгое время расслабляюсь. Может быть, это еще и потому, что решение в моей голове стало яснее, чем когда-либо прежде.
Можно было бы подумать, что появление Луцеро еще больше сведет меня с ума. Вместо этого все наоборот.
Мой разум ясен, моя решимость крепка.
Я точно знаю, что мне нужно делать и как мне действовать дальше.
Может быть, сейчас она и жива, но это ненадолго.
Закрыв глаза, я мысленно возвращаюсь в ту необитаемую зону, в которой находится толстая стена, отделяющая меня от самой себя. Осколки медленно падают на пол, в стене появляется небольшая трещина.
Даже сталь не является нерушимой.
С другой стороны пробивается тонкий луч света, и, когда я, переставляя ноги, добираюсь до стены, я наклоняюсь, чтобы посмотреть в щель одним глазом. Свет бьет мне в глаза, заставляя щуриться. И все же, когда я моргаю, мое зрение проясняется, и передо мной открывается удивительное зрелище. Другой глаз встречается с моим. Тот же цвет, те же движения. Я моргаю, он моргает. В этот момент, хочу я того или нет, я знаю, что уже выбрала свою судьбу. Один удар. Всего один удар, и стена рухнет на землю. Сделав глубокий вдох, я возвращаюсь в настоящее. Шаг за шагом. На данный момент этой трещины достаточно. Что-то зловещее уже окутывает меня ядовитыми волнами, отравляя мой разум и душу. Или отравляет ли? По какой-то причине я все время думаю, что меня отравили. Я просто хорошо это замаскировала. Когда приходит время, Андреас провожает меня в другую часть здания. По дороге я позволяю своему взгляду блуждать по окрестностям, впитывая все. В некоторых местах это похоже на заброшенную фабрику, но некоторые помещения выглядят необычно роскошно для заброшенного места.
— Ты не очень-то разговорчив, не так ли? — Я спрашиваю его, интересно, смогу ли я что-нибудь вытянуть из него, прежде чем мы доберемся до места назначения. Он не отвечает. Он даже не смотрит на меня.
— Я знаю, что ты умеешь говорить. Я слышала тебя раньше.
Ничего.
Закатив на него глаза, я прекращаю попытки. Ясно, что у него есть строгие приказы, которые он выполняет довольно добросовестно. Он ведет меня в заднюю комнату, и я с удивлением обнаруживаю, что она полностью обставлена, в центре стоит большой стол, за которым уже сидит Микеле.
— Добро пожаловать, — он встает, отвешивает шутливый поклон и подмигивает, предлагая мне сесть рядом с ним.
— Я впечатлена, — соглашаюсь я, устраиваясь поудобнее. С другой стороны, после нескольких дней, проведенных в этой лачуге, здесь все как в пятизвездочном отеле. Официант приносит наши блюда, и я с трудом сдерживаю смех от того, каких усилий ему это стоило. Больше всего на свете я опасаюсь его намерений и внезапной перемены в его отношении ко мне.
— Я все еще немного сбита с толку, зачем устраивать все эти неприятности? Я уже была твоей пленницей, — скептически замечаю я.
— Мой брат не знает, не так ли? — Он игнорирует мой вопрос, задавая свой.
— Что? — Я хмурюсь.
— Ты. Он ведь тебя не знает, не так ли? — Я моргаю, ошеломленная его словами.
— Я не понимаю, что ты пытаешься сказать, — вру я.
— Рафаэль не сильно изменился со времен нашего детства. Конечно, сейчас он ведет свою дурацкую вендетту, которая, по общему признанию, не лишена оснований. Но суть его никогда не менялась.
— И что же это такое?
— Он хочет, чтобы все были счастливы. Этого трудно достичь, но он идеалист. Но самое главное, он защитник, не так ли?
— Я все еще не понимаю, к чему ты клонишь, Микеле, — я закатываю глаза, глядя на него.
— Ему нравится брать под свое крыло тех, кто меньше и слабее его. Это его слабость. Он не может сказать «нет» тому, кто в опасности, тому, кто зовет на помощь. Он неравнодушен к неудачникам и к тем, с кем обошлись несправедливо.
Я стараюсь не выдать своих чувств по поводу его оценки. Потому что он прав. И я могу поспорить, что угадаю, к чему он клонит.
— Так вот как ты до него добралась, не так ли? Ты сделала из себя жертву, — ухмыляется он. Я моргаю, и при слове «жертва» у меня дергается челюсть.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — осторожно произношу я.
— Видишь ли, у меня состоялся очень интересный разговор с этой Луцеро. Она очень помогла, ответив на мои вопросы и кое-что прояснив для меня.
— Почему ты должен доверять всему, что исходит из ее уст? — Парирую я. — Это своего рода соревнование, не так ли? В конце концов, выбор стоит между ней или мной. Конечно, она скажет что угодно, лишь бы вырваться вперед.
— Вот тут ты ошибаешься, — он наклоняется вперед, удерживая мой взгляд. — Я не спрашивал ее о Рафаэле. Я даже не рассказывал ей о нем. Я спросил ее только о тебе.
Я неловко сглатываю.
— И что? — беспечно спрашиваю я. Он не отвечает. Он просто растягивает губы в кошачьей улыбке.
— Мы похожи больше, чем ты думаешь, Ноэль. Мы видим то, что нам нравится, и принимаем это. Невзирая на последствия.
— Я совсем не такая, как ты, — выдавливаю я из себя.
— Конечно, продолжай убеждать себя в этом. Но ты же предложила сделку. Он нужен тебе живым или мертвым.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — возмущаюсь я, поставленная в тупик.
Может, я и злая, но не такая как его вид злости.
— Ты никогда не был влюблен, не так ли? — спрашиваю я, удовлетворенная, когда он прищуривается, глядя на меня, а его руки сжимаются в кулаки.
— Любовь — это чуждое мне понятие, — говорит он осторожно, слишком осторожно.
— Кто она? — Резко спрашиваю я.
— Не твое дело, — ворчит он, ударяя кулаком по столу.
— Значит, кто-то есть, — улыбаюсь я. — Тогда тебе должно быть очень хорошо знакомо это чувство, Микеле. Когда лучше умереть, чем видеть, как любовь исчезает из их глаз. Когда смерть — единственный выход, прежде чем они смогут быть с кем-то, кто не является тобой.
Он молчит, обдумывая мои слова.
— И ты говоришь, что мы не похожи, Ноэль, - смеется он. - Но есть и разница, — говорит он.
— Хм? — Я откидываюсь назад, наблюдая за ним.
Несмотря на все мои первоначальные опасения, в том, чтобы говорить без ограничений, есть определенная свобода — выкладываться полностью, зная, что рядом нет никого, кто мог бы тебя осудить.