Заметив, что брату не по себе, он понял, что должен быть сильным. Он пообещал, что сделает это, и впервые выполнил свой долг старшего брата. На этот раз ему нужно было защитить Рафа. Как бы ему ни хотелось верить, что Антонио в конце концов остановится, если будет бороться достаточно упорно, он боялся, что тот может сменить цель. Он уже задевал Рафа и насмехался над ним. Было бы слишком легко обострить ситуацию. И чтобы его брат испытал то, что испытал Микеле…
События с человеком, который заплатил за него, уже легли тяжелым грузом на душу Микеле. С тех пор его отвращение к людям только усилилось, теперь распространяясь на его собственную семью и людей, которым он доверял.
И все же ему нужно было быть сильным — сильнее ради Рафа.
— Как скажешь, — Микеле улыбнулся в ответ и протянул руку, чтобы сжать его ладонь. Ему потребовалось собрать все свои силы, чтобы решиться на этот контакт.
Раф просто кивнул, по-видимому, не понимая, как трудно его брату противостоять прикосновениям, не говоря уже о том, чтобы самому инициировать их.
— Я пойду приготовлюсь к обеду, — сказал ему Раф. — Тебе тоже стоит.
С минуту Микеле мог только смотреть на брата, и прежняя улыбка застыла на его губах. Он не ожидал, что его отпустят, но должным образом кивнул, сделал шаг назад и медленно вышел из комнаты брата.
Быстро осмотрев коридор, он побежал в свою комнату и заперся изнутри. И когда он снимал свою церковную одежду, он повторял свои слова, его съедало беспокойство, когда он представлял себе реакцию своего отца.
Он боялся. В то же время он знал, что это необходимо сделать. Раф был прав, что Антонио не мог продолжать в том же духе безнаказанно, и Микеле готов был поспорить, что если бы это был не он, то это был бы другой мальчик. Антонио был слишком уверен в своих действиях, чтобы не сделать этого раньше, и слишком беспечен, чтобы не сделать этого снова.
Оглядываясь назад, Микеле понял больше об их первоначальном взаимодействии. С самого начала Антонио хотел, чтобы Микеле подчинялся ему, а не сопротивлялся. Он пытался убедить его позволить Антонио прикасаться к нему по собственной воле. Он не знал, почему Антонио так нравилось что-то подобное, но каждый раз, когда Микеле давал отпор, он сталкивался с жестокостью Антонио, которая не имела ничего общего с тем, что насилие причиняло его телу.
Натянув рубашку через голову, он подошел к зеркалу, оценивая выражение своего лица.
Он похудел.
В течение последнего года он постоянно терял в весе. Во-первых, это было из-за того, что он был слишком болен, чтобы есть — каждый раз, когда он пробовал еду, ему казалось, что его вырвет обратно. Затем Антонио запретил ему становиться слишком большим.
С более ясным умом Микеле понимал, что Антонио просто хотел, чтобы он был беспомощен и не смог оказать серьезного сопротивления, когда одолеет его.
Громкий вздох, и он убедил себя выйти из комнаты. Чем быстрее все это закончится, тем быстрее он сможет обрести хоть какое-то ощущение тишины в своем доме.
Он так долго находился в постоянном стрессе, что не знал другого состояния. Его тело всегда было готово к страху, боли и тревоге. Для него не существовало ничего другого. Он с трудом мог вспомнить, когда в последний раз улыбался или хорошо проводил время, — ему казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он это сделал.
Собрав все свои силы, Микеле вышел из комнаты. Раф тоже закрывал дверь в свою комнату, и их взгляды встретились через коридор.
Раф отвел взгляд.
Микеле нахмурился, озадаченный реакцией брата.
— Мы сделаем все, как планировали, верно? — Он почувствовал необходимость спросить, догоняя Рафа, когда они оба спускались по лестнице.
— Конечно, — кивнул Раф, ни разу не встретившись взглядом с Микеле. Его тон тоже был ровным, но Микеле предположил, что Раф нервничает так же, как и он сам.
Они вошли в гостиную, где стол был уже накрыт. Бенедикто и Козима сидели бок о бок, а их отец — в конце стола, как и подобает главе семьи. Франко, его жена и Антонио еще не спустились вниз.
Микеле и Раф заняли места напротив Козимы, Микеле сел рядом с Бенедикто, как они и планировали, хотя обычно это место было зарезервировано для Рафа.
Бенедикто заметил перемену, но только прищурился, наморщив лоб, пока изучал Микеле.
Желание поежиться нервировало его. Микеле мысленно повторял мантру, пытаясь убедить самого себя, что это к лучшему, что это единственный выход. Раф, стоявший рядом с ним, застыл на месте, устремив взгляд вперед и глядя на Козиму с непроницаемым выражением лица.
Холодная атмосфера никак не способствовала успокоению его нервов. Особенно когда Франко, его жена и Антонио спустились к обеду.
Все они сменили церковную одежду на более удобную.
Антонио самодовольно улыбнулся и подмигнул Микеле. Внезапно он почувствовал комок в горле, отвращение к себе и к ситуации. Но вместе с этим отвращением пришла непоколебимая уверенность в том, что он должен это сделать.
— Может быть, нам не стоит, — повернувшись к нему, прошептал Раф.
— Мы сделаем это, — уверенно заявил Микеле. Он больше не собирался пресмыкаться перед ним. Он хотел быть свободным. — Мы сделаем это.
Когда все приступили к еде, за столом завязался разговор, и Микеле просто тянул время, пытаясь найти подходящий момент, чтобы вмешаться.
Этот момент наступил, когда Бенедикто заявил, что дела в их бизнесе идут лучше, слегка похвалив Рафаэля за его идеи. Видя, что отец в хорошем настроении, Микеле понял, что сейчас самое подходящее время высказаться.
— Отец, — он прочистил горло.
Внезапно взгляды всех присутствующих обратились на него. Особенно Бенедикто, который смотрел на него так, словно у него выросла вторая голова.
В некотором смысле, он предполагал, что так оно и было, поскольку никогда не вступал в разговор за столом, всегда помалкивая из страха сказать что-то не то. Это был первый раз, когда он заговорил, но более того, впервые он обратился к Бенедикто так прямо.
— Да? — Звук был резким. Тело Микеле задрожало, когда эхо окутало его. Все, что он репетировал, вылетело у него из головы, когда он встретился взглядом с непреклонным взглядом отца. Он был напуган. Бесконечно напуган. Но он не мог сдаться. Он не знал, когда ему представится такой шанс и когда он снова наберется храбрости.
Он с трудом сглотнул, вытер вспотевшие ладони о брюки и вздернул подбородок.
— Я должен тебе кое-что сказать.
Наступила пауза, пока Бенедикто, прищурившись, смотрел на него.
— И что же? — Он откинулся на спинку стула.
Микеле открыл рот, чтобы заговорить, но рука Рафа внезапно легла на его ладонь и крепко сжала. Повернувшись к брату, он увидел, как тот покачал головой, на лбу у него выступили капельки пота, когда он прошептал слово «нет».
Микеле запнулся на секунду. Только на секунду. Потому что он понял, что Раф боится так же, как и он, но это означало только то, что один из них должен быть сильнее — храбрее. Он слишком долго был слабым братом. Настала его очередь защищать Рафа. И вот он кивнул ему со спокойным выражением лица, пытаясь дать понять, что у него все в порядке, что он со всем справится.
Внезапно Микеле понял, что в следующий раз это был бы не просто какой-то другой мальчик, с которым он мог жестоко обращаться. Его брат вполне мог стать следующим, как только Микеле ему надоест. Антонио уже начал готовить почву для этого, и, по мнению Микеле, именно в этом заключалась опасность. Прежде чем он потерял самообладание из-за дрожи в конечностях или постоянной потребности сходить в туалет и опорожнить желудок, Микеле рассказал отцу.