Только когда Микеле немного успокоился, Николо отвел его в свой кабинет в спортзале.
Там, как обычно, была Ками, которая смеялась с кем-то из людей Николо. Однако, когда она заметила их двоих, на ее лице отразилась тревога.
Николо кивнул ей, прошел мимо других мужчин, которые выразили свое почтение легким поклоном, и направился прямиком в изолированную комнату в конце спортзала. Он усадил Микеле на стул, забрал у него рюкзак и попросил его устраиваться поудобнее.
Ками быстро выскочила за дверь, уже держа в одной руке холодный компресс, а в другой — пачку чая.
— Боже милостивый, сколько еще раз мне придется видеть тебя с таким разбитым лицом? — Она покачала головой, глядя на Микеле, и в ее словах был упрек, но жесты были нежными, когда она прижимала компресс к его щеке.
— Кто это сделал на этот раз?
Микеле выдавил из себя улыбку и покачал головой.
— Клянусь, — тихо выругалась она, схватила бутылку воды и наполнила чайник, стоявший на столе Николо. Она быстро и умело приготовила ему чай, прежде чем сесть напротив него. Она беспокоилась о нем, и это беспокойство только усилилось, когда она увидела, с каким трудом Микеле передвигается.
— Боже мой, — она в ужасе прижала руку ко рту, ища глазами Николо. — Пожалуйста, не говори мне... — она замолчала, увидев мрачное выражение лица Николо.
— Это еще не все, не так ли? — Она указала на пятно, которое появилось у него на шее и распространялось вниз, под рубашку.
Микеле застыл, уставившись в пол, и коротко кивнул.
— Что случилось, сынок? Ты можешь нам рассказать? — Николо заговорил, все это время молча разговаривая взглядом с Ками. Они осознали всю шаткость ситуации и тот факт, что им нужно было действовать осторожно.
— Я могу уйти, если ты предпочитаешь поговорить с Нико наедине, — предложила Ками, желая успокоить Микеле.
Он сжимал в руках чайную чашку, пар поднимался вверх и окутывал его черты.
— Останься, — сказал он тихим, покорным голосом. — Я... — Сделав глубокий вдох, Микеле нашел в себе силы заговорить.
Он рассказал о событиях так, как они происходили, изо всех сил стараясь не упустить ни одной детали из страха, что его снова могут назвать лжецом. Хотя ему было трудно описать, что Антонио с ним сделал, он должен был это сделать. Это была безопасная обстановка, и Николо и Ками всегда были добры к нему. Он мог доверять им.
Ты думал, что тоже можешь доверять своему брату…
Он проигнорировал тихий голосок в своей голове, который говорил ему, что его ждет только разочарование. Вместо этого он воспользовался шансом — последним шансом, — что хотя бы кто-нибудь ему поверит.
Микеле все еще не отрывал взгляда от своей кружки, его губы шевелились, одни слова были механическими, а другие — слишком эмоциональными, и он боялся, что подавится ими. Он не смотрел на окружающих его людей. Если бы он это сделал, то увидел бы ужас, с которым Ками смотрела на него, раскрыв рот, или тихое возмущение, охватившее Николо.
Он бы увидел, что есть люди, которые верят ему и сопереживают его ситуации.
Но он не осмелился.
Даже закончив говорить, он не поднял взгляда, ожидая, что они заговорят первыми, чтобы вынести свой вердикт.
— Боже мой, Микеле, — первой заговорила Ками.
Не успел он опомниться, как она уже стояла перед ним на коленях, ее добрые глаза внимательно смотрели на него, руки были подняты, словно она ждала разрешения прикоснуться к нему.
Она знала.
Каким-то образом она поняла.
Он сморгнул подступившие слезы. После всего, что он выплакал, ему казалось, что он опустошил свой запас слез на целую вечность, но оказалось, что это такой возобновляемый ресурс, что ему было трудно больше не плакать.
Он слегка кивнул ей, и ее руки, наконец, коснулись его, нежно погладив его лоб и то место, где раньше были волосы.
Николо по-прежнему молчал. Но как только их взгляды встретились, он услышал, как из горла мужчины вырвалось громкое проклятие.
— Черт! Черт! Черт, — заорал он, в гневе разворачиваясь, прежде чем выйти из кабинета.
Он вышел на улицу на несколько долгих мгновений, чтобы успокоиться, прежде чем вернуться, его дыхание было все еще прерывистым, а в глазах по—прежнему читалось желание убить.
— Ты… Ты мне веришь? — Микеле почувствовала необходимость спросить.
— Верю ли тебе? Дорогой мальчик, как мы можем не верить? Ками в ужасе воскликнула. — Мне так жаль, дорогой. Ты не должен был проходить через что-то подобное. И когда твоя собственная семья говорит, что ты лжец... — она замолчала, ее глаза наполнились слезами.
Она... плакала. Из-за него.
Как только он понял, что может доверить им свой рассказ, он продолжил, подробно рассказав о том, как его собственный брат подвел его и как вся школа каким-то образом узнала подробности произошедшего и подумала, что он пытается надуть своего двоюродного брата.
— Он сказал это? — Спросил Николо резким тоном. — Он сказал, что бизнес важнее того, что с тобой случилось?
— Да.
— Черт возьми... Теперь я понимаю, — с горечью добавил Николо. — Я просто не могу в это поверить...
— И что же ты понимаешь? — невинно осведомилась Микеле.
— Неужели ты не понимаешь? Твой брат сделал все это по одной-единственной причине. Чтобы исключить тебя из порядка наследования.
Микеле нахмурился.
— Но меня это никогда не интересовало. Он всегда был тем, кто развлекал нашего отца своими планами. Меня никогда не интересовала эта сторона бизнеса.
— Может, тебе и было все равно, но его подчиненным было все равно.
— Я не понимаю, — нахмурился Микеле.
— Все просто, сынок. Ты старший. По умолчанию все должно достаться тебе. Если только они не сочли, что у тебя чего-то не хватает.
Николо продолжил объяснять, насколько важна традиция первенцев и что, если Бенедикто попытается навязать руководство Raf всем подряд, он встретит только враждебность.
— Он бы не стал, — прошептал Микеле. Он знал своего брата. Было невозможно, чтобы он нанес удар в спину Микеле только для того, чтобы получить должность, которая была ему не по душе.
— Он бы не стал? — Николо приподнял бровь, понимая, что ситуация перед ним неоспорима.
— Но... — Пробормотал Микеле, не в силах поверить, что Раф мог предать его из-за этого.
— Прости, Микеле. Но, с моей точки зрения, это наиболее вероятное объяснение. Ты только что сказала нам, что он видел тебя. Он был свидетелем всего и все равно солгал. Зачем еще ему это делать, если он не хотел чего-то добиться?
— Тогда зачем было убеждать меня признаться... — пробормотал он, его разочарование росло с каждой секундой.
— Зачем еще, если не для того, чтобы дискредитировать тебя?
Микеле словно оцепенел.
В течение нескольких дней после инцидента он пытался найти оправдания для Рафа, но вот оно. Правда смотрела ему прямо в лицо. Так ли это? Использовал ли его брат его самого, чтобы добиться своего?
Он не хотел верить, что это так, но в то же время не мог проигнорировать слова Николо. Логически, другого объяснения не было.
Глава 24
Возраст — четырнадцать лет
Ками была рядом с ним, осторожно обрабатывая его раны, в то время как Николо ходил взад-вперед по комнате. С тех пор, как он услышал обо всем, что произошло, и о том, что перенес Микеле, он был беспокойным, бормоча ругательства, которые не подходили для нынешней компании.
— Ками, будь добра, запиши его на прием к доку. Мне нужно кое-что сделать, — наконец обратился Николо к Ками, бросив на Микеле последний взгляд, прежде чем уйти, прижимая телефон к уху и отдавая распоряжения.
— Док? — Микеле моргнул, до него доходили слова. — Что ты имеешь в виду? — Спросил он, широко раскрыв глаза.
— Нам нужно, чтобы ты сдал анализы, — сказала Ками, поджав губы. — Я не уверена, что наш врач сможет приехать сюда до конца недели, но я уточняю его график, чтобы он мог взять у тебя анализы.
— Я не понимаю, — невинно моргнул Микеле.
Ками застыла, с жалостью глядя на него. Еще хуже было, когда она объясняла опасность незащищенного секса и тот факт, что многие болезни передаются половым путем.