Сначала его охватила паника, а вместе с ней и тошнота от того, что он находился рядом со всеми этими ядовитыми запахами и чувствовал, как вещества покрывают все его тело. Никакое количество жидкости для полоскания рта или мыла не могло прогнать это чувство.
Он полагал, что это было небольшое счастье, что он не мог видеть себя покрытым с ног до головы дерьмом — еще одно ощущение, добавляющееся к какофонии других, и к тому, как с каждым мгновением росло его страдание.
Но эта мысль вылетела у него из головы, когда он забарабанил руками по двери, крича, чтобы его выпустили. Он делал это до тех пор, пока его голос не охрип, а слезы не высохли на его лице.
Все стало еще трагичнее, когда он понял, что его телефона нигде нет. Должно быть, мальчики забрали его перед тем, как занести его в комнату.
Его пульс участился, а зловоние, исходившее отовсюду, грозило привести к тому, что ему снова станет плохо.
Тем не менее, он не собирался сдаваться.
Возможно, все хотели его смерти, но он не собирался доставлять им такого удовольствия.
Возможно, ему приходилось расплачиваться за свои собственные грехи, но он все еще был жив — и будет таким и впредь.
В нем зародилась новая решимость. Чем больше он думал о том, какое удовлетворение люди получат за его счет, тем больше убеждался, что не собирается доставлять им это удовольствие.
Он выживет и одержит победу. И как только он заплатит по счетам, он просто исчезнет где-нибудь в мире, где его никто не знает. Он начнет новую жизнь и, наконец, будет жить по-своему.
Возможно, парни думали, что измотают его своей отвратительной тактикой. Но они не рассчитывали на обратный эффект, поскольку его нынешние обстоятельства только показали Рафаэлю, чего ожидать от мира — ничего.
Абсолютно ничего.
Он мог рассчитывать только на себя — и будет зависеть только от себя.
Он был в долгу только перед своей совестью и ни перед кем больше. И как только с этим будет покончено, он будет жить только для себя и ни для кого больше.
Наконец, он покажет и своей семье, что он не просто инструмент для завоевания власти. Что он не марионетка, которую можно использовать в интересах своих родителей.
Его решимость возросла, когда он понял, что это путешествие было чем-то большим, чем просто раскаяние в своих прошлых ошибках. Это было также для того, чтобы избежать худшей участи из всех — подчиниться желаниям своего отца.
Зачем ему это, если Бенедикто скорее пожелал бы ему смерти, чем бесполезности для его плана?
Хотя Рафаэль был шокирован словами отца, он решил, что это то, что ему нужно, чтобы избавиться от чувства вины перед семьей и ожесточить свое сердце против них.
Они никогда его не поймут.
Никто не поймет.
Он просто ждал своего часа, когда сможет, наконец, освободиться. От всех обязательств и ответственности — от всего, что было сделано не по его собственной воле.
А до тех пор он закрывался от мира, чтобы сохранить те крохи здравомыслия, которые у него еще оставались.
Ожидание порождало разочарование.
И ему надоело разочаровываться во всех окружающих.
Если бы только он мог заставить свое сердце перестать чувствовать…
Глава 29
Возраст — семнадцать лет
Его разбудил хриплый шум, доносившийся снаружи. Пошатываясь, он поднес руку к лицу, протирая глаза в попытке прогнать сон. Его голова раскалывалась от боли, вызванной избытком водки и несколькими таблетками, которые он не мог вспомнить, как называются.
Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы, наконец, открыть глаза и осмотреться. Он лежал в подсобном помещении, его голову прикрывал пушистый кончик швабры, а тело — несколько алюминиевых листов. Он застонал от осознания этого, но подумал, что могло быть и хуже. Пространства было достаточно, чтобы вместить его лежащее тело, но оно не позволяло ему двигаться.
Он поморщился, когда приподнялся в сидячем положении, мышцы болели, желудок бунтовал при каждом легком движении.
— Черт, — пробормотал он.
Николо организовал в своем клубе один из рейвов, и Микеле послушно пришел на него. Он не был поклонником вечеринок, которые устраивал его друг, но Микеле знал, как расположить его к себе одним своим присутствием, прежде чем тот начинал разряжаться.
С годами их дружба переросла в наставничество, и недавно он позволил Микеле заглянуть в свой бизнес, пообещав посвятить его в это дело.
Как недавно назначенный официальный наследник Гуэрро, он должен был в один прекрасный день взять в свои руки бразды правления бизнесом своего отца, и он хотел быть готовым к этому, когда придет время. Он хотел доказать всем, что может добиться успеха, невзирая на препятствия на своем пути. И вот он серьезно отнесся к учебе, вкладывая время и усилия в область, которая в остальном его не интересовала. Но под руководством Николо он был на правильном пути.
Это также было причиной, по которой он был так осторожен, чтобы не разочаровать своего друга. После всего, через что пришлось пройти Микеле, Николо был единственным, кто всегда оставался рядом с ним, поддерживая его и подталкивая вперед, чтобы раскрыть его потенциал. Только из-за этого Микеле хотел сделать для своего друга все, что в его силах.
После несчастного случая на крыше времена изменились. Бенедикто был не в восторге от замены Рафа Микеле, но организация требовала этого для стабильности. Поэтому он неохотно объявил, что Микеле станет его преемником. Микеле знал, что его отец просто выжидал, ожидая и надеясь, что Рафу станет лучше, и он сможет вернуться на свою должность. И Раф… Микеле не ожидал, что тот поправится в ближайшее время.
В той катастрофе его брат не только получил довольно серьезные физические травмы, но и пострадал его разум и речь. С тех пор у него развились проблемы с обучаемостью и сильное заикание. За одну ночь их места быстро поменялись: Рафаэль стал объектом травли в школе и нежеланным ребенком дома.
Микеле, однако, дистанцировался от всего.
Ему было жаль брата, и он понимал, что чем дольше он будет оставаться в доме, тем больше будет мучить его совесть, видя его трудности. Поэтому он почти переехал и проводил в особняке Гуэрро только воскресенья, так как Бенедикто требовал, чтобы это было семейное время.
Николо предоставил ему помещение в своем спортзале, где было несколько пригодных для жилья комнат. Хотя их состояние было сносным, Микеле нравилось проводить там время, поскольку он уже подружился с большинством людей Николо. Была еще Ками, которая за такое короткое время стала для Микеле чем-то вроде матери.
Он знал, что она не всегда соглашалась со многими его решениями, особенно с последними, но она была добра и деликатна, когда высказывала свою точку зрения и по-своему заботилась о нем. Только из-за этого Микеле старался не слишком ее расстраивать.
Что ж... она определенно расстроилась бы, если бы увидела это сейчас.
После своей неудачной попытки самоубийства Микеле под руководством Николо пытался найти различные средства, чтобы справиться с навязчивыми мыслями в своем сознании — казалось, его мозг никогда не успокоится. Он занимался боксом, стрельбой, картингом — всем, что вызывало прилив адреналина и помогало перенаправить его мысли. И это срабатывало — мгновенно. Это срабатывало ровно настолько, насколько он отдавался ситуации, расширяя свои границы и живя вне своего тела. Все остальное время... он был вынужден жить в своем теле.
В этом была его трагедия.
Самым страшным были его ночные кошмары. Они начались, когда Антонио жестоко обращался с ним, и со временем становились все хуже и хуже. Все его воспоминания — все мерзкие, отвратительные воспоминания — прокручивались у него в голове, как чертов фильм на повторе. Он едва мог сомкнуть глаза по ночам, опасаясь, что снова и снова будет переживать свои изнасилования. Не помогло и то, что у него развилось отвращение к людям, а точнее, к их физической форме.
Он терпеть не мог находиться в непосредственной близости от другого человека. Но больше всего на свете он ненавидел, когда чья-то обнаженная кожа касалась его собственной. Одного прикосновения было достаточно, чтобы все эти воспоминания всплыли на поверхность и заставили его заново пережить все, что с ним произошло. Больше всего на свете он всегда переживал ту ночь, когда был зажат между двумя телами, пот стекал по его телу, удушающий жар проникал под кожу.