— Это необходимо? — Спросил он напряженным тоном.
— Он консильери. Конечно, это необходимо. Но не беспокойся об этом. Тебе больше никогда не придется общаться ни с ним, ни с его ужасным сыном. Я сам разберусь со всем этим, — пообещал Николо.
Микеле вздохнул с облегчением. Каким бы крутым он себя ни считал, он никак не мог смириться с их присутствием, не испытывая желания умереть — или покончить с собой.
— Хорошо. Хорошо, — он почувствовал, как тяжесть спала с его груди.
Они поговорили еще немного, и Николо объяснил весь свой план, но не вдаваясь в подробности. У Микеле сложилось смутное впечатление, что Николо хотел, чтобы Микеле проявил себя, и он поклялся, что именно так и поступит.
У Нико зазвонил телефон, его вызвали по делам. Вставая, он одарил Микеле приятной улыбкой и собрал свои вещи, чтобы уйти.
Прежде чем он собрался с духом, Микеле задал вопрос.
— Могу я называть тебя... папой?
Нико замер с непроницаемым выражением лица. Внезапно он бросил свои вещи на стол и завернул за угол, чтобы обнять Микеле.
— Только когда мы одни, — нежно прошептал он.
Микеле сначала был напряжен, слишком непривыкший к человеческим прикосновениям. Но поскольку это был Николо, он не стал отказываться. Вместо этого он обнял его за плечи в ответ.
— Спасибо, папа.
Эта встреча изменила Микеле. Признавался он в этом самому себе или нет, но она изменила его мышление и планы на будущее. Он и так чувствовал себя в долгу перед Николо за все, что тот для него сделал, но то, что Николо был его биологическим отцом, изменило ситуацию.
Внезапно он перестал быть таким нежеланным. Он не был таким одиноким. Внезапно у него появилась семья. У него была Ками, которая взяла на себя материнскую заботу, и Андреас, старший брат, которого у него никогда не было. Впервые в своей жизни он был доволен.
Не имело значения, что Николо был строг в своих ожиданиях или что он составил список, которому Микеле должен следовать. Не имело значения, что он должен был посещать еженедельные вечеринки и притворяться наркоманом и алкоголиком перед партизанами, напрягаясь и выходя за рамки дозволенного, чтобы никто не догадался о его маскировке.
Важно было только то, что теперь у него были свои люди.
Шли месяцы. Микеле разыгрывал свою роль, получая ожидаемую реакцию от Бенедикто и Козимы. Но теперь, когда он знал большой секрет, он также мог видеть облегчение на лице Бенедикто от того, что ему не пришлось называть Микеле своим наследником.
Затем появился Раф.
Всегда дома, всегда один. За исключением Козимы, которая в совершенстве исполняла свою роль послушной матери, у него никого не было — абсолютно никого.
Хотя Микеле ненавидел все, что произошло, какая-то часть его радовалась тому, что Раф на собственной шкуре испытал то, что ему довелось пережить в детстве.
Одиночество и чувство отвергнутости. И того и другого у него было предостаточно.
Больше нет.
Может быть, потому, что он чувствовал, что действительно принадлежит этому миру, но не мог найти в себе сил ненавидеть людей. Во всяком случае, не так, как от него ожидали. Он обижался на них за их поведение, когда был беззащитным ребенком, но теперь? Они больше не могли причинить ему боль.
Его кошмары продолжались. Его отвращение к человеческому прикосновению тоже сохранялось. Однако его взгляды на жизнь постепенно менялись, поскольку он видел будущее как никогда ярким. Потому что он любил, и его любили в ответ.
В одну бурную ночь, когда в спортзале произошел конфликт, потребовавший внимания Николо, что-то изменилось. Микеле не заметил этого вовремя, слишком опьяненный теми новыми эмоциями, которые его окружали. Он был слишком погружен в настоящее — в статус-кво, — чтобы представить себе перемены.
В его сознании была только одна цель — сохранить то, что у него было. Несмотря ни на что, он решил, что заставит своего отца гордиться им; что он будет наслаждаться любовью Ками и дружбой Андреаса. И вот, он приступил к своей лучшей работе.
Если Николо чего-то от него требовал, он делал это, не задавая вопросов. Все, что угодно, лишь бы не видеть разочарования на лице своего отца.
Но в тот вечер... В тот вечер семя сомнения было посеяно, хотя ему потребовались годы, чтобы признаться в этом самому себе.
— Там была стрельба, я не могу дозвониться ни до дока, ни до Николо, — стиснул зубы Микеле, обращаясь к Андреасу вполголоса.
Четверо людей Николо стонали от боли в раздевалках спортзала. Он сделал все возможное, чтобы оказать им немедленную помощь, но им нужен был врач, и как можно скорее.
— Ками сказала, чтобы я не беспокоил его сегодня. Но, черт возьми...
— Я продолжу попытки связаться с доком. А ты сходи за Николо. Он нам нужен, — предложил Андреас, и Микеле кивнул.
— Микеле, — позвала Ками, когда он направился к выходу. В руках у нее были чистые полотенца и дезинфицирующее средство.
— Я схожу за Николо. Он должен присутствовать при этом.
— Это не может подождать? — поморщившись, спросила она, прекрасно понимая, что это не может подождать. Только не тогда, когда в комнате полно мужчин, находящихся на грани смерти.
— Ты же знаешь, что это не может подождать, — он поджал губы.
— Это просто… Я не знаю, как ты его найдешь. Сегодня годовщина смерти Лилианы, а он все время где-то пропадает, — она натянуто улыбнулась ему.
— Я должен попытаться. Мы не знаем, приедут ли сюда те, кто стрелял в них, и если это так, нам нужно, чтобы Нико перезвонил. Ты же знаешь, что в одиночку у нас не будет ни единого шанса.
— Ты прав. Просто... будь в безопасности, ладно?
Глава 33
Возраст — семнадцать лет
А Микеле улыбнулся ей перед уходом.
У него было наготове несколько мест, которые нужно было проверить — дом Нико, кладбище и старый дом Ластры. Если это действительно была годовщина смерти Лилианы, то он должен был быть в каком-то важном для нее месте.
Его первой остановкой был дом Нико. Он редко бывал там, и, судя по тому, что он слышал, Нико проводил там не так уж много времени. Сама Ками никогда не видела его дом изнутри.
На улице шел сильный дождь. Выходя из машины, Микеле накинул капюшон.
Нико жил в кирпичном особняке недалеко от Центрального парка. В то время как семья Ластра держалась подальше от города, Нико не беспокоили подобные ограничения.
Дрожа с головы до ног от сильного дождя, он бросился к двери, стуча и надеясь, что кто-нибудь откроет. Если бы ему пришлось идти на кладбище... Черт, но это заняло бы всю ночь, а им нужно было найти Нико как можно скорее.
Дверь со скрипом отворилась, и пожилая женщина, прищурившись, попыталась разглядеть стоявшего перед ней человека.
— Я ищу Николо, — сказал Микеле, засунув руки в карманы кожаной куртки, чтобы согреться.
— А ты кто такой? — Спросила она с подозрением в голосе.
— Микеле. Если ты назовешь ему мое имя, он узнает.
Пауза.
Она оглядела его с ног до головы, прежде чем открыть дверь пошире, чтобы он мог войти.
— Я слышала о тебе, — ответила она, кивая в сторону лестницы. — Хозяин наверху, но его просят не беспокоить. Если ты хочешь противостоять его гневу, действуй, — сказала она строгим голосом, прежде чем оставить Микеле посреди фойе и удалиться вглубь дома.
Он моргнул, удивленный ее поведением. Однако его это нисколько не смутило.
Сняв куртку, он повесил ее сушиться, прежде чем подняться по лестнице, мысленно репетируя, что скажет Нико, если застанет его в плохом настроении.
Он поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, на третий этаж, где, как он знал, была комната Николо. Добравшись до площадки, он просто постучал и распахнул дверь, когда никто не ответил.
— Нико? Папа?— Он позвал ее, оглядывая спальню, но обнаружил, что она пуста.