– Оставьте меня в покое, вы что, не видите, что я умираю? Оуууоууу! Как болит, как болит! Ааааррр!
Несмотря на острые колючки, Командор храбро удерживал беглеца на месте. К нему присоединились Боузи, Двинк, Амфри и Сэмолюс, а Алуко прыгал вокруг них, тревожно ухая. Брат Торилис присел у головы Пробконоса, мягко сказав.
– Пожалуйста, прекратите все эти крики и вопли, мистер Колючка. Если Вас действительно укусила ядовитая змея, лучшее, что можно сделать в таком положении, это просто спокойно лежать. Скачки и прыжки приведут лишь к тому, что яд распространится по Вашему телу быстрее. Так что будьте паинькой и скажите мне, где и как Вас укусили. Только после этого я смогу помочь Вам, сэр!
Горестно всхлипывая, еж сумел кое-как прийти в себя и начал рассказывать.
– Я просто собирался выбросить мертвого ворона в канаву за воротами. Я выволок его на дорогу, и сбросил в канаву, и уже повернулся, собираясь идти домой, а тут бац! Меня укусили прямо в подхвостье! О, треклятая боль была такая, что я просто бросился вперед, прямо в ворота. Как раскаленные иглы! Мне никогда не было так больно! Брат, я обернулся назад и знаете, что я увидел?
Боузи закричал.
– Скажи нам, приятель, скажи нам!
Пробконос плотно закрыл глаза, как будто пытаясь изгнать из памяти ужасающее зрелище.
– Это был огромный чудовищный аспид, с кошмарными белыми глазами, с мертвым вороном во рту. Я захлопнул ворота как можно скорее!
Брат Торилис с умным видом кивал, осматривая пострадавшее подхвостье, среди колючек которого виднелась проплешина.
Пробконос горестно зарыдал.
– Ой-ой! Как ужасно болит! Брат, я умоляю Вас, позвольте бедному зверю умереть спокойно, он и так достаточно настрадался, оставьте меня, прошу Вас!
Брат Торилис испустил вздох облегчения, после чего незамедлительно огласил свой диагноз.
– Мистер Колючка, если Вас, как Вы уверяете, укусил ядовитый змей – аспид, если быть точным, – указанного Вами размера, то Вы, я полагаю, должны быть уже мертвы.
Амфри почесал иголки на затылке.
– Тогда почему же он жив, брат?
Торилис объяснил.
– Во-первых, змей не мог укусить его, если во рту был мертвый ворон. Во-вторых, я не обнаружил никаких следов укуса на нашем глубокоуважаемом хранителе погребов. Скорее всего, его не укусили, а боднули, причем со значительной силой. Удар был настолько мощным, что многие колючки в области подхвостья вошли в тело. Так что, сэр, очевидно, мне придется вытащить Ваши колючки назад, пока они не загноились внутри.
Глаза Пробконоса наполнились слезами, он плакал от радости.
– О, хвала сезонам, хвала Вам, брат! О, я буду жить, я буду жить! Спасибо Вам, спасибо Вам!
Торилис улыбнулся, что рэдволльский лекарь и травник делал крайне редко.
– Не благодарите меня. Мистер Колючка, благодарите то обстоятельство, что Ваше подхвостье покрыто колючками. Командор Роргус, лэрд Боузи, не будете ли вы столь любезны помочь ему дойти до Лазарета, где я займусь им? Мне также нужно осмотреть вас двоих, придется и из вас вытащить несколько колючек.
Выдра и заяц неожиданно обнаружили, что из их лиц и лап торчат колючки Пробконоса, которых они не заметили в пылу сражения. Боузи и Роргус мягко помогли ежу-хранителю погребов встать.
Сестра Фиалка смотрела на них с восторгом.
– О, вы были такими смелыми и бесстрашными, вы оба. Что я могу для вас сделать?
Боузи, помогавший вести Пробконоса, промолвил через плечо.
– Да, мэм, я был бы рад, если бы Вы принесли мне блюдо чего-нибудь вкусненького с праздника и глоточек того-сего смочить мои исколотые губы.
Командор добавил.
– И мне того же, сестра, если не трудно.
Сэмолюс позвал с собой Двинка и Амфри.
– Вы, двое, пойдемте со мной на западную стену. Давайте осмотрим местность, вдруг мы увидим этого огромного аспида.
Со стены над воротами они осмотрели дорогу, канаву и равнину внизу. Ни следа Балисса или убитого ворона-Огня. Аббат Глисэм, выслушав Алуко и сестру Фиалку, присоединился к ним. Старая соня вздрогнула.
– Простите меня, друзья, но змеи, особенно аспиды, это те существа, которых я терпеть не могу. Одно слово «змеи» бросает меня в дрожь.
Сэмолюс взял аббата за лапу.
– Хм, внизу ни следа, ни чешуйки злодея. Так что, отец настоятель, Вы останетесь тут дрожать на стене или, может быть, вернетесь к диббунам на праздник?