— Спой, — хохотнул Сашка.
А мне что! Я затянул:
— Я приду и тебе обойму! Если я не погибну в бою!
Троица оглянулась на меня.
— Жизни радуется! — пояснил Сашка.
И они снова ушли в свои разговоры.
Федулов, прислонясь к камню, сидел не шелохнувшись.
— Такое ощущение, что он умирает, — сказал я Колчину.
— Да уж. Всего минуту назад он был более живым, — оценил тот позу Александра Петровича.
— Может, он все же разбился?
— Не смеши меня! Федулов из спецназа погранвойск! Такие если и разбиваются, то не раньше, чем по ним танком проедутся.
Я пошел к «Блуждающим огням»:
— С Федуловым что-то не так.
Трофимов достал аптечку, отобранную у майора на аэродроме, вытащил оттуда ампулу с красной жидкостью, собрал маленький шприц, наполнил его из ампулы и передал мне:
— На, вколи ему. Через минуту будет как новенький.
— Что это? Наркотик?
— Потом, потом! — отмахнулся Трофимов.
— Где мы хотя бы?
— В Таджикистане.
Я пошел к Федулову:
— Александр Петрович, я вколю?
Он чуть заметно кивнул:
— Можешь через одежду.
Я вколол шприц сквозь рукав камуфляжной куртки. Через несколько секунд Федулов ожил, повертел головой и сел.
— Как самочувствие?
— Хреново, — не стал он приукрашивать.
— Что в шприце?
— Лекарство.
— Понятно. Могу еще чем-нибудь помочь?
— Воды бы.
— Сейчас принесу, если найду.
Мы с Колчиным показали группе Трофимова, что идем к реке.
Они покивали и снова склонились — чудить над картами.
На ущелье навалилась жара. Сверкали остроконечные шапки, бликала сквозь ветки кустов и деревьев бурливая речка.
Мы остановились на берегу и как зачарованные смотрели на поток.
— Искупаться бы, — предложил Колчин.
— Унесет, на фиг.
Мы набрали воду во фляги, которые всегда приторочены к поясу журналиста и наполнены, как правило, спиртом. Пошли поить Федулова.
Трофимов с командой уже вовсю щебетал о чем-то по рации.
Мы дали напиться Федулову. В смысле, попить.
Теперь он выглядел много лучше, чем полчаса назад.
— Какие наши дела? — спросил я, подойдя к Трофимову.
— Лучше, чем мы ожидали. Скоро будем дома.
— Вот как?.. А нам ведь надо о многом с вами поговорить.
Трофимов ухмыльнулся:
— Думаю, что мы можем удовлетворить любопытство друг друга. Но не раньше, чем доберемся до базы.
Пеший путь по горам может понравиться разве что закоренелым идиотам. Если сегодня мне кто-нибудь предложит прогуляться в туристическом благолепии по красивым горным перевалам, я такому человеку сразу голову оторву. Ничего худшего в своей жизни не встречал.
Солнце палило нещадно. Уже через минуту подъёма пот — градом. Ноги то и дело проваливались в какие-то расщелины. В некоторых местах надо было подтягиваться чуть ли не на пальцах и втаскивать себя на каменные валуны. Но больше всего злило, что мы не знали, как долго нам придется идти.
Трофимов несколько раз пытался объяснить нам расстояние, но это оказалось бесполезным. Его группа и майор Федулов не испытывали никаких неудобств, поскольку сами были настоящими горцами. И сколько пройдет горец, столько раз придется умереть неподготовленному человеку. Как, например, мог Трофимов сказать нам о расстоянии? Он говорил: надо подняться вот на ту вершину, которая карябала гряду облаков, там мы выйдем на хорошую дорогу под сорок градусов вверх. По ней еще пару километров. Для него это, может быть, детский маршрут, а нам эту дорогу надо преодолевать всю жизнь. Хорошо еще, что при нас нет рюкзаков. Когда я спросил, почему мы не пошли по ущелью, мне объяснили, что через пару километров наше путешествие закончилось бы пленом.
На вершине меня и Колчина поджидало счастье. Единственное счастье, которое выпало нам за всю эту долгую историю с «Блуждающими огнями». В каменной нише возле дороги стояла парочка свежих, откормленных ишаков. Мы с Сашкой смотрели на животных с таким же восхищением, как в Москве смотрят на «мерседесы» и «роллс-ройсы».
Ишачьи спины, куда мы тотчас взгромоздились, казались нам мягче самого мягкого сиденья. В висках уже давно стучало от давления, ноги протестующе гудели. Я возблагодарил Бога, что он придумал такое животное и дал человеку его приручить.
Дальнейший путь припоминается смутно. Нас просто привязали к ишакам, и мы ехали, поминутно проваливаясь от жары и усталости в горячечный сон.
* * *
Очнулся я вечером, возле костра, одновременно с Колчиным. Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Такие лица надо в цирке показывать за деньги.
— Добрый вечер, герои! — весело окликнул от костра Трофимов.
На вертеле сочилась от пузыриков жира чья-то упитанная тушка. От нее шел дивный запах.
Колчин поискал глазами, нашел Федулова, с облегчением воскликнул:
— Вот вы где, Александр Петрович! А кого ж мы тогда жарим?
Шутка понравилась всем, кроме Федулова. Он криво ухмыльнулся, всем своим видом показывая, что обязательно это припомнит при случае.
— Барашка поймали, — пояснил Трофимов.
— Руками? — удивился я.
— Ну, это ты нам льстишь! Автоматом!.. Эх! Что бы вы без нас делали, журналисты?!
— Честно? — спросил я.
— Давай.
— Если бы не вы, то и я, и Сашка, и Вика были бы сейчас дома. Пили бы коньяк.
— Это верно, — согласился Трофимов. — Полагаю, настало время представиться, что ли…
Трофимов представил нас с Сашкой своим спутникам. Потом настала очередь «Блуждающих огней».
— Меня зовут не Трофимов, а Зайкири Аль Мухаммад. Можно просто Зак. Моих спутников можете звать Вуртан и Шумер.
Они приподнялись. И мы пожали друг другу руки.
— А это, — Зак показал рукой на Федулова, — суперсолдат, пограничник Александр Петрович Друзин.
— Ничего себе! — Я аж подскочил. — Разве он не…?
— Нет, майор — его настоящее звание, — уточнил Зак-Трофимов. — Но вот служит он в так называемой экспериментальной воинской части. Называется она «Рубин». И фамилию себе взял другую — Федулов.
— «Рубин»? Впервые слышу, — сказал я.
— Нет, не впервые. Об этой части ты как раз и читал документы. Мы их потом у вас умыкнули. И теперь готовы вернуть.
Я посмотрел на Федулова-Друзина. Тот уставился в огонь и никак не реагировал на разоблачения.
Шумер проверил барашка. Готово! Стал отрезать куски мяса. Мы жевали с таким удовольствием, точно сидели где-нибудь в ресторане на Тверской. Я сказал об этом вслух.
— Ты лучше, чем в этом ресторане, сидишь, — сказал Шумер. — Под нами две тысячи пятьсот метров высоты. Шикарная природа кругом. Такого в Москве не встретишь.
— Да уж. То-то, я смотрю, мне трудновато дышать.
— Это с непривычки, — подбодрил Вуртан.
— А вы, кстати, очень хорошо говорите по-русски. Только иногда употребляете обороты из литературной классики, — заметил я. — Сегодня в России так не говорят. По внешнему виду тоже не скажешь с точностью, что вы с Востока… Это вас называют «Блуждающими огнями»?
— Нас, — подтвердил Зак. — Только мы называем себя по-другому.
Колчин слушал во все уши и смотрел во все глаза.
— Мы называем себя исмаилиты.
— Я так и знал! — треснул Сашка кулаком по ладони. — То-то, я смотрю, знакомое что-то, но никак не мог понять! Вернее, никак не мог вспомнить!
— Да, — кивнул Шумер. — Мы не часто появляемся на людях.
— Но когда появляетесь, то хрен потом забудешь, — сказал я. — Давайте по порядку. Это вы разгромили заставу?
— Мы. Только сначала отряд «Рубина» под командованием Друзина разграбил еще один из наших храмов. Видели рюкзаки у них? Там лежало награбленное. «Рубиновцы» решили поживиться за счет наших святынь.
— Да, Александр Петрович? — спросил я.
Федулов-Друзин промолчал. То ли в знак согласия, то ли просто промолчал.