— Где?
— Здесь.
— Что же тебе тогда нужно от меня?
— Ты мне нравишься.
— А та?
— Еще больше.
— Все-таки бабушка была права. — Девушка резко поднялась.
Боровец вскочил со скамейки и схватил ее за руку:
— Бася, сядь на минутку, послушай.
— Пусти. У тебя не руки, а клещи.
— Извини. Ну, сядь же, пожалуйста.
Она села и, надувшись, не глядя на него, продолжала вертеть в руке листок каштана.
По аллее время от времени проходили люди, с любопытством поглядывая на юную пару. Несмотря на охватившее в эту минуту Боровца волнение, эти взгляды смущали его. Видимо, непроизвольно у него вырвалось:
— Бася! А знаешь, какое у меня сейчас появилось желание? Просто непреодолимое желание!
— Какое?
— Поцеловать тебя.
— Перестань. — Девушка отвернулась.
Он заметил скатившуюся по ее щеке слезу. Легким движением она смахнула ее листком каштана, который по-прежнему держала у лица, загораживаясь то ли от последних лучей заходящего солнца, то ли от него.
— Я эту слезу сто раз бы целовал.
— Перестань. Влюбилась в него, а он дурака валяет, в глаза смеется надо мной. Боже мой! Что же это со мной произошло: белены, что ли, объелась?
— Бася! Бася! Ты даже не знаешь, как это прекрасно! — Он обхватил ладонями ее лицо и, уже не обращая внимания на проходивших мимо людей, крепко целовал ее соленые от слез губы, пышные светлые волосы.
Ошеломленная, она почти не сопротивлялась.
— Задушишь, сумасшедший!
Он отпустил ее, вскочил со скамейки и сделал два прыжка. У него слетела фуражка.
Перепуганный приблудный пес удирал, поджав хвост, вдоль дорожки. Проходившая по соседней аллейке старушка на миг остановилась и испуганно перекрестилась. Но Боровец уже обуздал свою дикую радость, поправил портупею, одернул мундир, поднял фуражку и вернулся к девушке. Она поправила волосы, не отваживаясь смотреть ему в глаза. Он сел и нежно взял ее за руку.
— Извини за необычное объяснение, но я не понимаю, что со мной происходит, — сказала Бася тихим, дрожащим голосом.
— Это ты меня прости. Я круглый болван. Чуть было все не испортил. Ты знаешь, что я сегодня там, в правлении, глаз с тебя не спускал? Знаешь, что с той минуты, когда встретил тебя в Дрогичине, я готов выполнить все, что ты пожелаешь? Что бы я ни делал, я думал только о тебе. Ты для меня — единственная, о которой я мечтал! Если существует любовь с первого взгляда, то, похоже, она как раз и явилась ко мне. Баська, теперь ты поняла?
Она подняла на него свои большие глаза и не моргая смотрела, словно хотела убедиться, правду ли он говорит.
— А та девушка? Я не хочу никому переходить дорогу.
— Да нет у меня никакой девушки, глупышка! Нет.
— Но ты же говорил…
— Я все время думал и говорил только о тебе, дорогая моя. Шутил.
— Нехорошо так шутить. И что с нами теперь будет? Что нам делать с нашей странной любовью? Боже мой, ведь это хуже отравы. Послушай, я этого тоже никак не могу себе объяснить. Если рассказать кому-нибудь об этом, никто не поверит. Моника говорит, что я сошла с ума.
— Ты ей рассказала?
— Конечно. Мне нечего стыдиться. Люблю тебя, и все. И могу об этом всем рассказывать.
— И я люблю тебя. Вижу тебя всего третий раз, а кажется, что знаю тебя всю жизнь, что ты всегда была рядом со мной.
— Я боюсь такой любви.
— Почему, милая?
— Она какая-то необычная, нежданная…
— Увидишь, все будет хорошо. — Он нежно обнял ее.
Вдруг она посмотрела на часы и вырвалась из его объятий:
— Анджей, мне надо бежать! Вот уже полчаса, как я должна быть на дежурстве. Ну и влетит же мне!
— Беги. Я зайду к тебе попозже. Заскочу в часть и приду в госпиталь проведать Копеца. Можно? Я должен тебе еще многое сказать.
— Хорошо, я буду ждать.
Она быстрым шагом направилась в сторону госпиталя. Он стоял и смотрел ей вслед до тех пор, пока девушка не скрылась за деревьями. Тогда Боровец взял со скамейки оставленный ею каштановый листок и пошел в часть.
В ту ночь они о многом поведали друг другу. Спали в палатах больные. Дремал в своем кабинете дежурный врач, а они все сидели и разговаривали. Только иногда Барбара ненадолго уходила на обход больных. Возвращаясь, заваривала крепкий чай, и они снова говорили.
— Нас в семье шестеро, — рассказывала она. — Четверо — три брата и сестра — моложе меня. Старше меня брат Юзек, который, как и ты, служит в армии, только он не кадровый военный, а призывник. Служит на флоте. Отец — железнодорожник, мама — домохозяйка. Все мы очень любим свою маму. Она вечно в делах, всегда чем-то занята — шьет, готовит, заботится обо всех и обо всем. Живем мы дружно. Только однажды родители всерьез рассердились на меня, когда я заявила им, что хочу быть медицинской сестрой: они мечтали, чтобы я стала учительницей. Почему у меня вдруг появилось такое желание? Наверное, с войны. Живем мы в одноэтажном домике на самой окраине Ляска. Есть небольшой садик.