— Вы, вероятно, также знаете и благородного капитана этого корабля?
— О, прекрасно. Это сын одного старого адмирала, под начальством которого я служил одно время, хотя ни разу не встречался с его сыном. Его зовут сэр Браун.
— Это настоящее английское имя, я встречал его много раз и у Шекспира, и у Мильтона, если не ошибаюсь.
— Во многих литературных произведениях, синьор, — поддержал его Рауль без малейшего колебания. — Мильтон, Шекспир, Цицерон — все наши лучшие писатели пользуются этим именем.
— Цицерон? — повторил совершенно озадаченный Андреа. — Но это древний римлянин, и он умер задолго до появления цивилизации в Англии.
Рауль увидал, что хватил через край, однако не растерялся и обнаружил замечательную находчивость. — Вы совершенно правы относительно вашего Цицерона, синьор, но дело в том, что я говорю о нашем Цицероне, моем соотечественнике, умершем меньше чем каких-нибудь сто лет тому назад. Он родом из Девоншира (место, где проживал Рауль все время своего ареста), а умер он в Дублине.
На это Андреа не нашел никакого возражения. Его только неприятно поразило такое присвоение англичанами знаменитого итальянского имени; но он объяснил это историческими условиями и поспешил включить в свою объемистую коллекцию заметок это новое сведение, собираясь при первой возможности навести более обстоятельные справки об этом неведомом ему до сих пор светиле. Затем он отправился к себе, еще раз выразив Раулю уверенность видеть его у себя вместе с сэром Брауном через какие-нибудь два часа.
Толпа понемногу разошлась, и Рауль остался один в далеко не веселом раздумье.
Городок Порто-Феррайо так основательно скрывается за скалой, у подножия которой он расположен, так защищен своими укреплениями и самым расположением своей маленькой гавани, что приближение судна совершенно незаметно населению, если любопытствующие не поднимутся на высокий мыс, о котором было говорено. На этом-то возвышении еще блуждали наиболее жадные до зрелищ, и Рауль в своей изящной морской форме, не без рисовки, так как он прекрасно знал все внешние преимущества, которыми его наделила природа, пробирался среди этой праздной толпы, зорко присматриваясь к каждому хорошенькому женскому личику, нетерпеливо отыскивая Джиту, которую одну ему надо было видеть, ради которой одной он рискнул на свое опасное предприятие.
Он прошел уже из конца в конец все обычное место прогулок и колебался, вернуться ли и опять поискать ее здесь, или спуститься в город, когда его нежно окликнул знакомый голос; он быстро обернулся и увидел Джиту.
— Поклонитесь мне холодно и как посторонний, — шепнула она ему торопливо, тяжело дыша, — и сделайте вид, что вы спрашиваете меня о расположении улиц, как бы не зная, как там пройти. Здесь мы виделись прошлой ночью; но теперь ясный день, не забудьте этого.
Рауль сделал все по ее указанию, и каждый видевший, но не слышавший их разговора, не мог не принять их встречи за совершенно случайную. Между тем он говорил ей слова любви и восхищения.
— Довольно, Рауль, перестаньте, — останавливала она его, невольно краснея и опуская глаза, хотя уж никак нельзя было прочесть неудовольствия в ее нежных и ясных чертах. — Не время теперь, в другой раз вы мне повторите все это. Знаете вы, что ваше положение значительно ухудшилось со вчерашнего вечера? Вчера опасность можно было ожидать только со стороны нашего города, а теперь прибытие этого фрегата, английского, как мне сказали, много ухудшает дело.
— Несомненно! Это «Прозерпина», как мне сказал Итуэл, а он в этом уверен. Помните вы Итуэла, дорогая Джита? Того американца, что сидел вместе со мной в заключении? Он служил раньше на этом фрегате, и капитан на нем сэр Браун.
При этом Рауль расхохотался к крайнему удивлению Джиты.
— Не понимаю, Рауль, что вы можете находить забавного во всем этом? Этот сэр Браун упрячет вас в одну из тех плавучих тюрем, о которых вы мне столько говорили, а эта перспектива далеко не из приятных.
— Полно, полно, дорогая! Сэр Браун или там сэр Блэк, или сэр Грин (то есть сэр коричневый, черный или зеленый) еще не поймали меня. Я не ребенок, чтобы полезть в огонь, раз меня не водят больше на помочах. «Блуждающий Огонь» светится или гаснет, смотря по обстоятельствам. Десять шансов против одного, что этот фрегат войдет в гавань, чтобы ближе познакомиться с городом, а затем отправится в Ливорно, где уж, конечно, офицерам будет повеселее, чем в Порто-Феррайо. У этого сэра Брауна, наверное, есть так же своя Джита, как и у Рауля Ивара.
— Нет, у него нет Джиты, Рауль, — отвечала она, невольно улыбаясь, тогда как румянец еще гуще залил ее щечки, — в Ливорно мало таких простушек, как я, которые выросли в уединенной башне на морском берегу.
— Джита, — возразил Рауль с глубоким чувством, — многие из благородных римлянок и неаполитанок могли бы позавидовать этой одинокой башне, которая помогла вам сохранить вашу чистоту и невинность. Такая жемчужина редко встречается в больших городах, а если и бывает, то скоро теряет свою первоначальную красоту, потому что ее грязнят.
— Что вы знаете о Риме, Неаполе, благородных дамах и жемчужинах, Рауль! — улыбаясь против воли, заметила Джита, и вся нежность, переполнявшая ее сердце, вылилась в эту минуту в том взгляде, который она бросила на него.