— Где уж ему такой ерундой заниматься, — пробормотала я, чувствуя, что еще немного — и я разревусь. — У него по расписанию борьба с сицилийской мафией. Комиссар Каталкин хренов…
— Он Полозков, не Каталкин, — поправила меня Лена.
— Буду знать.
Я прошлась по кухне, охваченная самым страшным гневом. Гневом бессилия.
Вот что делать простой полуграмотной женщине, без родственников, без поддержки в этой жизни, оказавшейся в подобном положении? Вы знаете? Я тоже не знаю. Но что-то делать обязательно нужно, нельзя же так жить…
— Илона Ивановна, да вы не беспокойтесь, — начала оправдываться Лена. — Я всю работу буду аккуратно делать. Подумаешь, синяк! Что он мне помешает, что ли?
— Э-э-эх!! — сказала я, не найдя, что сказать еще.
Удалилась в библиотеку и стукнулась лбом о корешки книг.
Ну почему у наших женщин почти поголовно синдром мучениц?! Классики, что делать?!
Классики безмолвствовали, и я стукнула кулаком по разноцветным томикам. Но тут же устыдилась этого недостойного жеста.
Они-то тут при чем? Классики в подобной мерзости замечены не были!
— Илона Ивановна, — робко позвала меня Лена, сунув голову в комнату.
— Да? — ответила я устало. Мне было невыносимо стыдно оттого, что я ничем не могла помочь этой хорошей женщине.
— Что мне еще сделать?
— Ничего не нужно, — ответила я. — Отдыхайте.
Она потопталась в коридоре.
— Может, я окна помою?
— Двух недель не прошло с прошлого раза.
— Или занавески постираю?..
Она встретилась со мной взглядом и страшно смутилась.
— Мне уж лучше у вас быть, чем дома, — сказала она тихо.
Я взялась за лоб.
— Хорошо, Лена, — ответила я, стараясь говорить спокойно. — Делайте все, что считаете нужным. Хотите, можете просто посидеть и книжку почитать…
— Да что вы…
— Не хотите — не надо. Придумайте сами, чем тут можно заняться.
— Спасибо, Илона Ивановна, — обрадовалась домработница.
У меня не хватило сил ответить «пожалуйста». Было в этом что-то циничное.
Поэтому я просто собралась, крикнула, что ухожу по делу, и вышла на улицу. Никаких дел у меня не было в помине, но оставаться дома и любоваться на несчастную Лену с изуродованным лицом было выше моих сил.
Я купила себе мороженое и медленно побрела по улице.
Почему мужики такие скоты?
Не все, конечно. Я просто не понимаю, как у здоровенного ублюдка может подняться рука на человека вдвое слабее? Это что, нарушение психики?
Как-то раз я попала в подобное положение. На остановке на меня внезапно бросилась такса, которую вел на поводке здоровенный мужик криминального вида. Нос у мужика был похож на нос Деда Мороза, но на этом сходство с добрым дедушкой заканчивалось. От мужика сильно пахло какой-то алкогольной смесью. И вот, когда они проходили мимо меня, такса вдруг резко рванула в мою сторону и ухватила зубами мой кожаный плащ. Вообще-то, собака планировала цапнуть меня за ногу, но я рефлекторно дернулась, и таксе пришлось довольствоваться подкладкой моего плаща, которую она изорвала.
Несколько минут я пребывала в шоке. Мужик с таксой шествовал дальше как ни в чем ни бывало. Не зная, что предпринять в таком случае, я догнала мужика и, уворачиваясь от таксы, которая все время рвалась к моим ногам, воззвала:
— Мужчина!
Тот даже не оглянулся.
— Послушайте!
Ноль эмоций.
— Посмотрите, что сделала ваша собака!
Тут мужчина остановился, развернулся ко мне, открыл рот и облил меня отборным магом.
— Вы что себе позволяете? — шепнула я онемевшими губами. — Я на вас заявление напишу!
Тут двухметровый стокилограммовый мужчина вытянул вперед руку и послал меня в короткий нокдаун.
Я свалилась прямо в весеннюю грязь, каблук моих единственных сапог противно хрустнул и вывернулся в противоположную сторону.
А мужчина продолжил свое неторопливое движение.
Остается только добавить, что происходило все это на автобусной остановке, посреди бела дня, на глазах у десятка свидетелей. Думаете, кто-нибудь попытался мне помочь?
Если вы так думаете, значит, никогда не оказывались в подобном положении. И слава богу.
Спору нет, мне было ужасно жаль безнадежно разорванной подкладки. Про сапоги просто не говорю — это была катастрофа, пробившая огромную брешь в моем бюджете.
От грязи я отмылась. Снаружи, имею в виду. Гораздо ужасней была грязь, осевшая изнутри.
И чувство абсолютного бессилия.
Поэтому я очень хорошо понимаю эту девочку-журналистку, подавшую в суд на Киркорова. Она, по крайней мере, имела возможность потребовать удовлетворения от всем известной личности. Я такого удовольствия была лишена.