Ничего не бойся, лучшего не жди:
Даже если сгинешь, испаришься как вода,
Всё равно останутся июльские дожди,
Мокрые вокзалы, голубые поезда.
Ты уже не скорый и не молодой,
Кто же тебя гонит так по кругу бытия?
Разменять не можешь свой последний золотой —
Всё не отпускает тебя молодость твоя…
Мне вдруг дико захотелось пить, и я вспомнил про банки в кармане плаща — всю дорогу они обрывали мне карманы, всяко мешались и били меня по ногам. Самое время распечатать одну, подумал я. Заодно и сон прогоню… Я вытащил банку и дёрнул кольцо. Банка сделала «пшс-с-ст», я уселся поудобней, закрыл глаза, глотнул и прислушался.
Что тебе Урюпинск, что тебе Париж!
Что тебе Воронеж, Куеда, Караганда!
Сел на электричку — и катись, куда хотишь:
Может быть, догонишь голубые поезда.
Ты обычный смертный, а вокруг война.
Береги минуту, проживай её за две.
Если о тебе не вспомнит радиоволна,
Друг напишет о тебе записочку братве.
Желудок озадаченно притих, оглушённый кодеиновой сладостью. Я сделал ещё пару глотков и почувствовал, как пьянящая бодрость начинает медленно, но верно пробиваться к голове. Песня, если честно, очень соответствовала моему нынешнему состоянию.
— Браток… — вдруг услышал я. — Э, слышь, браток!
Я открыл глаза.
Парень напротив меня проснулся и уже сидел, сонно моргая и придерживая лацканы джинсовки дрожащими руками. Пальцы у него были красные, распухшие, с разбитыми костяшками.
— Слышь, — опять позвал он, — дай глотнуть, а? Трубы горят, мочи нет…
Я пожал плечами:
— На, держи.
Он был белобрысый, голенастый, с синяком под глазом. Светлые волосы торчали во все стороны. Потасканный костюм, армейские берцы, куртка откровенно мала… Взяв банку, парень сделал несколько глотков, поморщился и уставился на этикетку.
— Эт чё за хрень? — спросил он с подозрением.
— Энергетический напиток, — сказал я и на всякий случай разъяснил доступно: — Газировка с кофе.
— А… Ну, так бы сразу и сказал. — Он выглянул в окно. — А чё, Кунгур-то скоро?
— Хватился… Проехали Кунгур.
Тот вытаращил глаза.
— Как проехали? Давно?
— Да уж с час, а может, больше.
— Твою мать… — бессильно выругался он. — И чё мне теперь, обратно пилить? Два часа на прибане торчать! Бля-а… Ну чё за жизнь, нах, в рот по черепу?! Ездят тут, бля, пидорасы грёбаные, поют всякое говно, нет чтоб разбудить… Эх!
Он в два глотка прикончил «Красного быка», смял банку и швырнул её под лавку.
Так, подумал я. Ошибочка вышла. Не бомж. Обыкновенный гопарь. Спортил песню, дурак… А так была в тему!
Песня между тем уже заканчивалась:
Главное, не бойся, ничего не жди:
Даже если сгинешь, не оставив и следа,
За тебя останутся июльские дожди,
Мокрые вокзалы, голубые поезда…
Белобрысый морщился, скрёб себя под мышками и зевал, потом стал рассматривать вагон, соседей и наконец остановил свой взор на мне.
— Клёвый у тебя плащик, брателло, — сказал он. — Где надыбал?
Я секунду или две непонимающе смотрел на него — и вдруг едва не рассмеялся от пришедшей мне в голову мысли. Парень набычился.
— А чё ты зубы-то скалишь? — спросил он. — А?
— Фигня, фигня, — поспешно сказал я. — Не обращай внимания, проехали.
Я встал, стащил плащ, свернул его и протянул соседу.
— Возьми, а то замёрзнешь. Там, кстати, ещё три банки в кармане. Только сразу не пей, а то эта штука такая, коварная, крышу рвёт хуже чифиря.
Белобрысый недоумённо переводил взгляд с меня на плащ и обратно, потом уставился на мой браслет с обрывком цепи, что выскользнул из рукава. Я поймал его взгляд и небрежно затолкал браслет обратно.
— А чё, бля… это… тебе не надо, что ли? — наконец спросил парень.
— Бери, бери. Тебе нужней, я так доеду. Я всё равно его в секонде купил.
— Ну… — поколебался тот, — это… типа спасибо…
— Не за что. — Я посмотрел в окно. — Сейчас остановка будет, Юг. Не жди обратки, сразу дуй на дорогу и лови попутку. До Кунгура подбросят, тут недалеко. Ну, что сидишь? Давай двигай, а то опять опоздаешь.
Электричка замедлила ход. Оглядываясь на меня и на ходу напяливая плащ, парень стал пробираться к выходу. Стоянка здесь совсем короткая; через минуту зашипел воздух, двери закрылись и электричка двинулась дальше.
Вот оно как, подумал я, провожая белобрысого взглядом. Уж не знаю, что случится с этим типом в ближайшие часы, как он окажется в реке, но будем думать, что я в этом не виноват. В конце концов, он сам так хотел.
Спроси у наркомана — он тебе ответит, сколько ангелов умещаются на острие иглы…
Оставалось ещё одно дело. Последнее и, может быть, главное. Часы в мобильнике показывали полчетвёртого. Я сдвинул крышку, вставил сим-карту, включил и набрал пин-код. Телефон пискнул, выдал «ОК» и стал искать сеть. Приём был вполне устойчивым, на четыре палки. Я заблокировал опознавание номера, нацепил очки и стал давить на кнопки, чертыхаясь про себя. Блин, как там было-то? Ах да…
Путаясь в латинице, я набрал: «СОРОКАnРОnАJI», добавил три восклицательных знака и отправил сообщение себе на номер. Вот. Пусть поломает голову.
Я боялся, что ничего не получится, но SMS-ка благополучно улетела, а ещё через секунду мне пришла копия, и я с облегчением перевёл дух: сработало. Всё верно — у меня тот же номер. Оператор вряд ли за неделю обратит внимание, что на балансе две одинаковые сим-карты; их сигналы будут идентичны. Разве что мне потом выставят счёт в двойном размере, ну так это меня мало волнует.
После ухода белобрысого гопника ребята за моей спиной заметно расслабились и оживились. Я услышал краем уха, как второй парень попросил: «Саш, а спой чего-нибудь своё, а?» — «Да! Да! — заподдакивали девчонки. — Спой своё!» Некоторое время чувак в бандане отнекивался: мол, не хочу, не буду, и молчал, бездумно перебирая струны, но в итоге всё-таки уступил просьбам. Гитара зазвучала по-другому — напористо, звонко.
Уходящие из дома, обгоняющие ветер,
Оставляющие время за спиной,
Вы со мною не знакомы, по поверхности планеты
Вы идёте, не здороваясь со мной.
На поверхности планеты счастья не было и нету,
Ну а выше и подавно счастья нет,
А внизу лежат кварталы городов больших и малых,
Из которых вы выходите на свет.
Конечно, может быть, так странно прожитая
Жизнь уйдёт песком сквозь пальцы,
Только ранним утром слышно самым мудрым
Первые такты вальса дорог…
Неделя, подумал я, закрывая глаза. У меня есть неделя. Потом я не знаю, что будет. Может быть, за мной придёт очередная черная собака, и я с радостью уйду за ней. А может, не придёт. А может, не уйду. Но если у меня остались только эти семь несчастных дней, я проживу их без остатка, до конца, хотя бы для того, чтобы на свете было больше вот таких парней, живущих с блюзом в сердце, делающих наш мир чуть-чуть светлей и чище. Где я буду после, там иль здесь, — не так уж важно. Прожив бездарно тридцать пять лет, я, может быть, смогу вложить хотя б немного смысла в эти мои дважды прожитые семь последних дней. Надо успеть направить и помочь, я обещал. Неделю — дальше Игнат и Танука справятся сами. А пока надо следить за собой, по возможности оставаясь незаметным.
Следить за собой… Я усмехнулся. Как там у Цоя: «Следи за собой, будь осторожен». Да уж, осторожность мне не помешает, особенно дней через пять, когда меня объявят в розыск. И кстати, надо не забыть ближе к полудню отправить SMS Тануке насчёт помощи мне. Но это позже, а сейчас пусть она ещё немного поспит.
Уходящие из дома, породнившиеся с небом,
Заплатившие все старые долги!