В результате 17 апреля 1921 г. был создан Белорусский государственный комитет («Беларускі дзяржаўны камітэт») во главе с А. Луцкевичем. Главными целями его деятельности должны были стать создание «белорусской вооруженной силы» и «подготовка государственно-административного аппарата». Наивысшая Рада делегировала комитету свои полномочия главного представительного органа, после чего Государственный Комитет фактически принимал функции… Рады Республики. Вслед за этим комитет уполномочил непосредственно Е. Ладнова подписать договор о взаимодействии с генералом С. Балаховичем. Фактически это был возврат к идее «белорусского Пьемонта».
Скорее всего, виленские белорусы догадывались, что за Е. Ладновым в реальности стоит польская разведка. Вот как описывал создание Комитета К. Терещенко:
«Поручик Блонский, офицер II отдела… заявил, что хочет по очень важному делу переговорить с белорусами. Говорил я и Смолич. Он передал, что Главное командование с удовольствием будет поддерживать белорусов в их борьбе с большевиками, но для большей пользы нужно объединить белорусские антибольшевистские группы. Главное командование советует пересмотреть наше отношение к Балаховичу и идти вместе с ним как с человеком очень способным. Предложил организовать отдельный комитет, который смог бы получить от французов поддержку как деньгами, так и оружием. При этом добавлял, что французы без ума от Балаховича и что если они и будут с кем-то говорить из белорусов, то только с ним».
Позже в своих показаниях Б. Тарашкевич, один из активных создателей новой организации, отмечал:
«К лету 1921 г. относится создание по почину приехавшего из Парижа Ладнова законспирированного центра под названием Белорусский государственный комитет (т. е. имеющий целью создание белорусского государства). В состав этого комитета вошли Луцкевич, Ладнов, Дубейковский, ксендз Адам Станкевич, Янка Станкевич, Смолич, Горецкий, Рак и я. Комитет просуществовал всего три или четыре месяца, а Рак-Михайловский и М. Горецкий вышли из него всего после нескольких его заседаний по причинам принципиального политического характера. Вслед за ними вышел и Смолич… Первой целью Ладнова было заручиться согласием белорусских деятелей на “федералистические” планы Пилсудского в деле разрешения виленского вопроса. Пилсудчики, вступившие с Белорусским державным комитетом в переговоры — Ян Пилсудский, полковник Мацеша, Каден-Бондаровский, Косцялковский, — заверяли, что Пилсудский имеет твердое намерение разрешить виленский вопрос в смысле автономно-федеративном с краевым сеймом в Вильно, правительством и армией; что в эту автономную единицу будут включены все белорусские земли, находящиеся в Польше в границах рижского трактата. Говорилось и о военных перспективах в связи с возможностью “распада” советской власти и анархии в России, причем повторялось мнение, якобы самого Пилсудского, что Польша может успешно повести войну с Россией только в случае внутренней анархии, в результате падения советской власти или в результате возможности войны с Японией или Англией. Говорилось, что Пилсудский сочувственно относится к созданию белорусских военных кадров, но в мирное время, не будучи главнокомандующим, он ограничен сеймом и может это допустить только на территории Срединной Литвы (где и существовал белорусский отряд во главе с полковником Гапановичем). При этом (очевидно, по поручению самого Пилсудского) настоятельно советовалось войти в соглашение с Балаховичем и заручиться его участием в белорусском командовании на случай войны…»
Из Вильно Е. Ладнов вновь возвращается в Варшаву, а оттуда едет в Прагу, где встречается с А. Цвикевичем, Н. Вершининым и П. Вентом, и — снова в Париж. При этом он постоянно поддерживает связь с Государственным комитетом. Однако, прежде чем Е. Ладнов успел добраться до Франции, виленские белорусы в очередной раз кардинально изменили свои взгляды. Государственный комитет был полностью ликвидирован, его протокол сожжен, а сам Е. Ладнов объявлен предателем и польским агентом.
А. Луцкевич, описывая роспуск Государственного комитета в своих показаниях, вспоминал:
«Имея за собой поддержку только что созданного конспиративного комитета, Е. Ладнов уехал в Варшаву, откуда обещал информировать нас о дальнейших своих шагах. Вскоре после его отъезда до нас дошли новые, не менее сенсационные сообщения, на этот раз уже касающиеся самого Ладнова. Выходило, что действовал он как агент французской разведки, как таковой приехал в Варшаву и сразу же связался тут со вторым отделом, что в его планы входило использовать известного бандита Балаховича как “белоруса” и начать вооруженную акцию против Советской власти. По выяснении этого протокол “государственного комитета” был торжественно предан сожжению, а самый комитет совершенно ликвидирован…»