Миска, из которой я вчера поил щенка, была перевёрнута. Небольшие остатки молока размазаны по полу, и смешаны с фекалиями. Среди этой жижи, на брюхе, ползал мой ночной гость. Подползая к перевёрнутой чашке слепой, кутёнок тыкался в неё носом, затем громко скулил и бил по ней лапой. Миска жутко гремела, ускользала, и начиналось всё снова. Щенок, -- чашка, --- звон, -- скулёж с подвыванием. Это было незабываемо..
Константин замолчал.
Я смотрела на мужчину, сидевшему напротив: так, как он рассказывал про своё знакомство с Бобом, захватывало. Этот рассказ заставил вспомнить меня, о наших с дочерью питомцах, (Тоби и Саре лабрадоре и мальтезе), и, о тех временах, когда мы увидели их в первый раз, и взяли на руки. Константин улыбался, улыбалась и я.
Каждый из нас, видел свой мир…, немного разный…, но такой похожий.
Как же много тёплого, и доброго в нашу жизнь, приносят животные. Не только собаки, кошки, но и крысики, козы куры…, да все, кто живут рядом с нами. Прямым, или косвенным образом, они влияют на наше настоящее и будущее, заставляя нас становится лучше.
-- Ну так вот, на чём я остановился…, -- из приятных воспоминаний, меня вывел голос нашего рассказчика. Он шумно втянул в себя воздух, его взгляд пробежался по нам, и прояснился. Я увидела, что Константин вернулся из своих воспоминаний, в которых его друг был жив, и понимающе улыбнулась. Он ответил мне тем же, но тут же отвернулся в сторону моря, и мы продолжили слушать.
«Позавтракав под аккомпанемент голодного, пищащего щенка, я взял его, положил в обычную холщовую сумку и пошёл искать ему хозяина. Первый к кому я обратился был хороший пожилой Таец, я был знаком с ним почти с того времени, как обосновался в новом жилище. Увидев Боба, он погладил его по блестящей шёрстке потрепал по холке, но взять отказался. Однако посоветовал, сходить через улицу к его знакомому, тот вроде держит собак, возможно возьмёт и моего подкидыша. Идти было совсем рядом, щен перестал скулить, видимо уснул, хозяин был дома. ему с чем я пожаловал быстро достал сонного мальца и показал.
Таец взял его на руки покрутил, осмотрел со всех сторон, и сказа то, от чего волосы на моей голове встали дыбом. «Маленький больно, и худой, долго выкармливать надо. Вот подрости его месяцев до пяти, откорми получше, а потом приводи. Хорошо заплачу. А пока он ни на что не годится, только возня одна.» Я только тогда понял, что этот Таец был живодёром, он собак на мясо растил. В тот момент у меня даже кулаки зачесались, так захотелось ему по морде садануть, еле сдержался.
Делать было нечего, положил я Боба назад в холщёвку и пошёл домой. До этого момента спокойно сидящий щен, словно взбесился, он стал биться в сумке и верещать так, что, все кто попадались мне на встречу, удивлённо оборачивались. Но зато я вспомнил, что мой подопечный голоден, и кормить мне его не чем.
Зайдя в первую попавшуюся лавчонку, я взял пакет молока. Щен словно почувствовал, что еда где-то рядом, и стал ещё сильнее заявлять о своём присутствии. Он уже почти вылез из сумки, а все мои попытки затолкать его назад, не приносили успеха. Подкидыш, хотя и не ел досыта после своего рождения, оказался до странного сильным и настойчивым.
Стоящий неподалёку, хозяин магазинчика, наблюдал за нашим представлением, и как-то странно улыбался.
Помню, этот лавочник мне чем-то понравился, и меня посетила мысль, --«Может и не зря мы со щённом, оказались именно здесь.»
Достав бьющегося в истерики малыша, я на вытянутых руках подал его старику, -- Бери, -- говорю, -- Он хороший. Но если честно…, после того живодёра, всякое желание избавится от щенка у меня пропало.