Держу малыша на руках, а они у меня дрожат и сердце словно паровоз пыхтит.
Продавец старый был, неопрятный, без зубов, смотрит он на меня и смеётся, -- Нет, говорит не возьму, к тебе пришёл, значит твой. От подарков судьбы не отказываются, -- и продолжая улыбаться, заталкивает мне в руки какую -то коробку, ---Ты лучше не молоко бери, а вот это…, -- я посмотрел на то, что он впихнул мне в руки. С упаковки, на меня смотрела улыбающаяся детская рожица, на которой написано, -- «BOBI—BEBI,» смесь.
Коробку я взял. Глаза читают, рука щенка гладит, и тут я осознал, -- что никуда его не отдам. Откуда пришло это решение, не знаю, может слова торговца возымели своё действие, а может живодёр напугал. Да только улыбающаяся с картонной коробки рожица, так меня загипнотизировала, что я сказал.
-- Ну что…, Боб, -- пойдём домой.
-- Словно только вчера…: -- Константин запнулся, -- Это было словно вчера…, только вчера, старый, Тайский торговец стоял в дверях, и провожал нас…, улыбался и кивая головой повторял как попугай, -- БОБ…, БОБ…, БОБ хороший, ещё приходи…! А ведь прошло уже больше восемнадцати лет….
Теперь уже явные слёзы затуманили глаза нашего рассказчика, не стыдясь он медленно стёр их с лица.
-- Так, пропал подкидыш и появился мой Боб, и как в сказке говорится, -- стали мы с ним жить - да поживать.
В тот день, моя жизнь круто поменялась: нас стало двое, и тот второй не давал мне унывать.
В одночасье Боб поставил свои правила: он гадил, и разваливал мне весь дом, а я ворчал и убирал. Коробка, которую я определил для него, его не устроила. Постоянно вылазя из неё, он оставлял везде свои метки. Не один раз, я наступал на них иногда и поскальзывался, после чего костерил непоседу на всех языках. Но я не злился на Боба…, я словно ожил.
Когда он был совсем маленький, я не мог его брать с собой, поэтому он оставался один и хозяйничал в доме. Последствия его домоводства мне приходилось разгребать не один час. Можете не поверить, но мне это нравилось: меня ждали. Каждый вечер, на закате, мы гуляли по берегу моря. Боб не любил плавать, с детства он боялся воды, хотя со временем привык, и мы оба стали получать удовольствие от вечерних прогулок. Так проходили годы.
ОН и Я! Это был наш мир и наша семья.
Константин замолчал, -- Простите…, мне надо передохнуть, -- тихо сказал он, и добавил, -- Давайте вытьем.
Подняв бокал, он вновь покачал им, давая вину поласкать стекло и сделал глоток, мы последовали его примеру.
За столом наступило тягостное молчание, которое совсем не походило на ту тишину окутавшую стол, когда, наш сосед рассказывал о своём знакомстве с Бобом. Сейчас мы словно оказались в тёмном, сыром тоннеле, куда не доходят посторонние звуки.
И я поняла…, -- повествование нашего нового знакомого, подходит к тому моменту, о котором ему очень трудно говорить, и который так рвёт его душу.
Посмотрев в ту сторону, куда постоянно была обращена голова Константина, -- я увидела лишь тёмное пространство водяной пустоши: ни белых барашков, ни дорожки от ночного светила, ни звёзд.
Великолепное, чернильное небо, -- ещё недавно сияющее млечным путём: пропало. Соединившись с морем, оно превратило их в одно целое: непроглядную злую тьму. Было немножко не приято. Ощущение, что дальше последует что-то очень важное, пусть и никаким образом не касающееся нас с дочерью, напрягало.
-- Вы спросили про голод…? Мне показалось что Константин обратился к нам. Но посмотрев на него поняла, --- он говорил сам с собой…, или с морем…, но не с нами.
-- Нет в Тае не голодают. Но работать надо…, деньги никто не отменял. За всё нужно платить! Я, работал на одну Тайскую компанию, зарабатывал не плохо, нам с Бобом хватало, но, так как мой домик, или вилла, (так, здесь величаво называют, все отдельно стоящие дома, что меня всегда смешило) стоит прямо около берега, в небольшой каменистой бухте, мы с Бобом во время отлива, брали маленькую лодчонку (типа каноэ), доставшуюся мне от прежних хозяев, и выходили на промысел.
Промысел — это конечно громко сказано. Однако вовремя отлива, можно было не плохо подзаработать, на всяких морских гадах: моллюсках, мидиях, крабах, угрях ну и всех остальных, кого выплюнула морская пучина.
Я, хорошо изучил эти места и куда попало не лазил. Бывало после отлива, направлю свою лодчонку в старые рифовые завалы, меж камней поброжу, где нырну, где в иле покопаюсь…, хотя…, -- это Боб любил делать. Как заметит, что-то в песке шевелится, или под камнем, никогда не упустит. А уж если краба поймает, -- будет с ним играть пока тот не сдастся, и тогда, Боб его в пасти притаскивал, и клал мне под ноги. Радости было. Ему радость, а мне в кошелёк прибыль.Рестораны за свежие морепродукты хорошо платили, а деньги лишними, как сами знаете, никогда не бывают.