Застучал молоточек, ага, надо готовить косы, мужики полезли под навес, где с прошлого лета хранится инструмент для заготовки сена. Но собираться в поле еще рано: мужики знают, что надо ждать второго сигнала - чуть слышного тарахтения крошечного "движка" на велосипеде Давыда Андреевича. У него был мотовелик, как мы называли это транспортное средство.
И только тогда, когда Давыд Андреевич, привязав к раме косу и грабли, прихватив рюкзачок с провизией, выезжал со двора и отправлялся в путь на свой надел в 17 километрах от поселка, мужики заскакивали на мотоциклы с люлькой, на "газоны" и "зилы", на всю технику, что имелась в поселке, и мчались в поле - они получили сигнал от старичка пенсионера, что впереди семь дней будет сухо, солнечно, и ни одна капля не упадет с неба.
Как Давыд Андреевич определял, что наступило время сенокоса, никто не знал тогда, полвека назад, никто не объяснит сейчас. Надо было просто делать, как он, и всегда будешь с душистым сеном на зиму, а не с гнильем, скошенным в ненастье.
Несколько слов о легендарной в крестьянской общине косе-литовке. Мало кто ими в поселке обладал, ценили их и оберегали, как берегут личное оружие воины профессионалы - старались в чужие руки никогда не давать. Мне удалось однажды взять литовку и ощутить ее чудодейственные способности. В бригаде косарей один мужик, ему было под шестьдесят лет, всё время шел на покосе сзади меня и покрикивал: "Шевели пятками, студент, а то отрежу". И никак я не мог оторваться от преследователя, как ни махал свой "штамповкой" - обычной косой, купленной в магазине.
Через пару часов гонки с преследователем, я остановился на прокосе, сделал шаг к мужику, без лишних слов взял из его рук косу-литовку, а ему сунул свою: на, говорю, теперь ты этой помаши. И вернулся на свой прокос. Как она легка, как летит в руках, как ровно ложится кошенина полукругом после каждого взмаха - остановится невозможно, она сама косит и тебя за собой ведет!
Дошел до края луга, где мой преследователь? А он пыхтит и выбился из сил, отстал метров на двадцать, оттуда кричит: "Студент, верни литовку, твоей корягой только по камышам в болоте пиздячить, а не траву косить".
Литовку кузнецы ковали из литых заготовок, и делали самые лучшие из них в городе Вильно, поэтому, наверное, и прозвали такие косы литовками. А металл для них плавили в этом городе на заводе, основанном мастерами из Золингена - тогдашней столицы европейского холодного оружия. Возможно, еще царь Петр наслышан был о качестве их металла, но пригласил потомственных немецких металлургов в Россию его последователь - император Александр Первый.
В 1815 году больше сотни "военспецов" из Пруссии прибыли на Урал и в городке Златоуст на местном "казенном" заводе наладили литьё высококачественного оружейного металла. Почти одновременно с ними, в 1816 году, в Златоуст из Петербурга приехал на завод российский ученый металлург Павел Аносов. Он не только постиг секреты зарубежной технологии, но и продвинул её далеко вперед, наладив массовое производство русского булата непревзойденного качества. А заводской художник и мастер гравировки Иван Бушуев научился украшать клинки чеканкой, позолотой и "небесной эмалью" невиданной красоты.
В знак благодарности за науку российский император подарил немецкому императору рыцарский меч, выкованный из "аносовской" стали и "облагороженный" уральским Иваном. Этот меч сразил немецкого императора наповал.
Шучу.
Его поразило, что по своим боевым характеристикам клинок меча оказался более упругий и прочный, чем у лучших образцов из Золингена, о чем ему доложили сами немецкие оружейники.
Передовые технологии, наука, работящие руки и опыт мастеров - вот "золотой ключик" успеха любого дела в любой стране. Все надежды на спасительную особую духовность и возгласы о пятках, что у любого отрежем на ходу - то песенки кота Базилио, разительно отличающиеся по содержанию от исторической логики последовательности перемен.
Усидеть на лавке, когда вокруг начались масштабные приготовления к встрече начальника ручья, совершенно невозможно. Хочется видеть, как важное событие меняет привычный ход жизни, что делают и как себя ведут те, кто принимает в этом событие непосредственное участие. Одним словом, стать соучастником церемониального процесса.
- Книгу с собой не бери, но очки не забудь, - советую супруге, заметив, что она уже укладывает свой прогулочный рюкзачок.
- А плащ брать?
- Какой плащ, посмотри, как греет солнце, сегодня будет первый южный жаркий день.
- Тогда, может, купальник с собой взять?
- Какой купальник, вода в море холоднее, чем у нас в колодце на даче.
Андрей сворачивал кабель газонокосилки в кольца и был неподалеку.
- Куда сегодня запланировали поехать? - спрашивает у меня.
- По окрестностям прогуляемся и пляж ближайший посетим. Сегодня - мы пешком.
- Я тоже сегодня без машины, - он посмотрел в сторону своей парковочной площадки во дворе у дома за прудом под пальмами.
- Сломалась?
- Она мне сегодня не понадобится.
Заканчиваем диалог, открываем калитку в воротах с бронзовыми цветочками на металлических листах, а вместо стены резиденции и улицы Инжирной видим бок автомобиля с мигалкой и синей полосой на борту. И двух полицейских в форме.
- Мы вам мешаем? - спрашивает полицейский, разглядывая наши удивленные лица.
- Нам бы выйти, - говорю ему.
- Здесь живете? - он смотрит то на меня, то на мою супругу.
- Здесь, - отвечаю. И добавляю для фактической точности ответа: - уже неделю.
Полицейский юркнул в служебную машину, завел её и отъехал на пару метров. Мы вышли из ворот, машина вернулась на то место, где стояла.
Глядим, в глубине переулка еще одна полицейская машина, но стоит она поперек дорожного полотна - движение перекрыто. Те машины, что местные жители парковали около своих домов - исчезли. Наверное, во дворы закатили или припарковали на других улицах в целях безопасности.
У ворот резиденции наблюдается суета: одна за другой подъезжают автомобили представительского класса, их пассажиры, без признаков вальяжности в жестах и позах, энергично открывают двери и торопливо шагают к проходной. Большие черные автомобили быстро разворачиваются и тут же уезжают. Генералы собираются на планерку - определил я суть "рабочего момента".
Сделали с супругой несколько шагов вверх по склону и тут же остановились - глазам своим не верим. Еще вчера напротив проходной мы видели небольшой участок земли, метров семь длиной и четыре шириной. На этом клочке не было зеленого газона: на разворошенной земле лежали засохшие кривые стебли, как на огуречной гряде в дни поздней осени или ранней весны. Я несколько дней гадал: неужели охранникам разрешили тут огородик организовать? Но сегодня "грядка" неожиданно превратилась в мозаичное панно из выкрашенной в разные цвета древесной стружки. Когда успели? До третьих петухов изловчились "ковер" расстелить.
Проходим здания "гпту" - так я сам для себя назвал корпуса, напомнившие мне внешний вид профессионального училища нефтяников в поселке Винзили под Тюменью: всё новенькое, всё покрашено, бордюры побелены, дорожки подметены. И летом - никого вокруг, потому что каникулы.
Тут, на улице Инжирной в ее сегменте внизу у ручья, тоже есть такие корпуса, и когда мы проходили ежедневно мимо них, там тоже было как на летних каникулах - никого. А сегодня на всех лавочках сидят парни, но не хлипкие "пэтэушники", а такие здоровенные молодцы лет тридцати. Некоторые из них в пятнистых шароварах и шлепанцах на босу ногу. А рядом поджарые дяди в строгих пиджаках, которые оживленно беседуют с "пятнистыми", и слышен дружный смех - они из одной команды.