Все тридцать человек перешли на новую черту.
— До этого вы могли меня расстрелять. После этого я расстреляю первого, кто не подчинится мне, вашему командиру. Мы находимся в необычных и исключительных условиях. Отряд оказался вне войскового подчинения той или другой стороны. Мы несем строжайшую ответственность за действия и поступки каждого из нас. Ни один человек в дневное время без моего разрешения не может отлучиться дальше ста шагов. В ночное время из расположейия бивуака не выходить. Кто имеет что сказать? .. Ты, Стрельников?
— Никак нет.
— Васютин?
— Ника... Но дозвольте спросить. — Казак нерешительно переминался с ноги на ногу, держа руки по швам.
Быльников перевел взгляд на Стрельникова и увидел, как у того дрогнула бровь.
— Спрашивай, Васютин. .
— Как же это понимать? Это что ж — мы вроде все арестованы?
— Нет. Но чувствовать себя арестованным будет тот, кто думает о побеге из отряда. Тот, кто с нами, тот поймет необходимость и целесообразность того, что я сказал. Понятно? — посмотрел он на Стрельникова.
— Понятно, — рассыпалось по строю.
— В разведку назначаю Додонова и.Матюшева.
Тягуче, невыносимо медленно идет вторая ночь. Ходит дозорный. Под ногами потрескивает сухой валежник. Тлеют угли в догорающем костре, окрашивая березы в нежнорозовый цвет. Слышится мерное похрапывание спящих людей. Поодаль от костра, на пеньке, положив винтовку на колени, сидит и мучительно борется с дремотой Кучумов. Упадет на грудь отяжелевшая голова, вздрогнет Кучумов, оглянется по сторонам, и снова сладкая дрема охватывает его.
В стороне, укрывшись шинелью, словно каменное изваяние, сидит под дубом Быльников. Надвинув на лоб козырек фуражки, он смотрит перед собой, отдавшись свободному течению мыслей. Его настигает сон, длящийся секунды. Сотник открывает глаза и снова продолжает смотреть перед собой. Он чувствует усталость, впадает в короткое забытье, но уснуть не может. Его тревожит долгое отсутствие Додонова и Матю-шева. Если они схвачены, надо на рассвете переходить на новое место.
Кажется, что Стрельников спит мертвым сном. .На самом деле казак пристально наблюдает за Кучумо-вым и Быльниковым. Стрельников надеется, что настанет минута, когда они заснут.
Тишина. Стрельников затаивает дыхание, в висках стучит кровь.
Это мешает ему прислушиваться и установить,, не притворяется ли Кучумов, не притаился ли сотник. Стрельников вытягивает руку и по-пластунски стремится вперед. После каждого движения он замирает и прислушивается. Шаг, два шага, три. Тридцати, двадцати шагов достаточно, чтобы выйти за пределы бивуака. В темном лесу, ночью, его никто не найдет. Завтра он будет у своих.
Быльников смыкает глаза. Он берет под уздцы свою лошадь и ведет. За ним молча идут казаки. Он открывает глаза. Это сон. Возможно, Додонов и Матю-шев сбились с пути и блуждают по лесу' Опускаются отяжелевшие веки. Темно. Он, как слепец, протягивает вперед руки, шарит ими, натыкаясь на деревья. Он сбился с пути. Быльников открывает глаза. Это соя. А на своем ли месте Стрельников? Кажется, на своем. Там лежит шинель, из-под которой розово блестят железные подковки его сапог. Быльников закрывает глаза. Кто-то целится в него из винтовки, но ему не страшно. Вместо грохота — щелчок и черный огонь. Быльников открывает глаза. Это сон. На фуражку просто упал желудь. Но он слышит приглушенный голос: «Стрельников, вернись. Вернись, тебе говорят! Застрелю!» Клацает затвор. Быльников дергает плечом и выхватывает наган. Нет, это не сон. Он вскакивает и смотрит туда, где должен находиться Стрельников. Там попрежнему лежит шинель... из-под которой розово блестят железные подковки сапог. И вдруг из-за дерева во весь рост появляется Стрельников. «Чего орешь... помочиться я...» И он устраивается на прежнем месте. К Быльни-кову подходит Кучумов.
— Вы не спите, господин сотник?
— И сплю и не сплю, мучаюсь. Куда запропастились наши разведчики? Их отсутствие меня тревожит.
— Вернутся, — спокойно говорит Кучумов и сладко зевает.
— Что он, с умыслом? — шепчет Быльников.
— А кто ж его знает. Не без того, должно. А чего бы ему не зашуметь, как все. А то ведь уполз, как змея, тайком. Только не уйдет он.
Быльников снова усаживается на свое место. Кучумов бодрствует. Трещит под ногами сухой валежник.
И вдруг, как отзвук ушедшей грозы, глухо докатился орудийный выстрел. Быльников смотрит на часы. Три. Кучумов нагибается над костром, прикуривая цы-гарку. Он чмокает губами и, пыхнув дымком, спрашивает:
— Слышите господин сотник?
— Слышу. Но что это наши не идут?
— Да, что-то долго.
Кучумов садится на пенек, и вновь наступает тишина. Все слышнее и чаще доносится гул орудий. Но это еще далеко, словно на той стороне земли.
Предрассветная рань. Меж верхушек деревьев показывается серое небо. Нехотя бредет утро.
— Убег! Убег, сукин сын!
Это голос Кучумова.
— Кто? — поднимается Быльников.
Казаки просыпаются, садятся, зябко встряхиваются.
— Кто? Куда? — спрашивают они одновременно.
Стрельников, ворча под нос, натягивает сапог.
— Арестованный сбежал, — говорит он громко и ехидно.
— Васютин убег. Вот сволочь! — говорит Кучумов, держа подмышкой винтовку. — Прозевали. И как же это он...
Внезапно, разорвав лесную тишь, гулко, с шипящим эхом, словно обрушились потоки воды, прогремел ружейный выстрел, за ним другой.
— В ружье! — скомандовал Быльников.
Шепот. Приглушенные голоса. Торопливые движения. Шелест листьев. Треск сучьев. Клацнули затворы, и все замерло. Люди приготовились к встрече противника. Напряженное ожидание. Минута, две, десять. Вечность.
— Свои! — вскрикнул радостно Кучумов.
Быльников, улыбаясь, прячет в кобуру наган. Из-за
деревьев появились Додонов и Матюшев. У Додонова в руках вторая винтовка. Отыскав глазами сотника, оба направились к нему.
— Васютин сбежал? — волнуясь, спросил и в то же время доложил Додонов.
— Да, — подтвердил Быльников.
— Ну, поделом. Кричим «стой», а он... пальнул в нас, зараза.
— Ну‘ и... — насторожился Быльников.
— Додонов с колена срезал его, — закончил Матюшев.
— Стрельников! — позвал Быльников^
Стрельников стоял, понурив голову.
— Сбежал твой «арестованный»? .. Смотри... Вот тебе урок на будущее. Додонов и Матюшев, ко мне. — Быльников сел около дуба, где провел ночь. — Ну, как?.. Что там? Слышно, бои идут... Как дальше?
— Можно идти лесом, — говорил Додонов, — тут ни души, а потом влево через шоссе и в лог, а оттель через поселок, и единым махом — туда.
— Так. Понятно. — Быльников встал, оправил гимнастерку и подал команду к движению.
Казаки тихо разговаривали, курили, обменивались замечаниями.
Через версту отряд приостановился, словно ров преградил дорогу.
— Что там? — спрашивали задние,. приподнимаясь на стременах.
Отряд круто свернул влево. Казаки оглядывались. На земле ничком лежал Васютин.
Вот они все дальше и дальше уходят от него, а он навсегда остался лежать здесь, в лесу.
В последний раз обернулся Стрельников, но уж больше ничего не увидев, судорожно вздохнул.
Отряд ехал молча.
VI
«К оружию, товарищи! Враг у ворот. Красный Воронеж в опасности. К оружию! К оружию!»