Опаньки! Работает! Работает подарочек Сатихаарли! Не зря изнутри как будто шарик воздушный надулся. Легкость во всем теле и постоянно двигаться хочется! А теперь это и на внешности сказывается! Проведя рукой по начавшей обрастать голове, нащупал щетину там, где уже лет десять была гладенькая кожа, окончательно уверившись в своих предположениях. Что же. Значит, голову больше брить не стану, зато со временем опять придется заводить расческу. Но студент ждет ответа, поэтому с деланым равнодушием, пожав плечами, просветил:
– Это все экология.
– Какая экология?
– Хорошая. Очень хорошая. Не отравленная гербицидами и пестицидами.
Судя во виду, Бурцев ничего не понял, но напор не сбавил:
– А глаза?
– Блин! С глазами-то что не так?
– Они у вас были темными, а стали светлыми.
Хм… глаза у меня всю жизнь карие. Значит, и их изменения коснулись… Но эту дискуссию пора прекращать:
– Цвет глаз у меня от настроения зависит. И от состояния души.
– А разве так бывает?
– Бывает. – И прерывая его дальнейшие вопросы, отрубил: – Всё! Кончай базар, у нас дел много.
Потом осмотрел нашего раненого. Тот выглядел лучше, чем я ожидал, но хуже, чем можно было надеяться. Слепая колотая рана верхней трети бедра. Хорошо, артерию не задело. Хотя, если бы задело, то наш высокогорный приятель так бы и остался лежать возле ямы. А у нас было бы гораздо меньше забот. Но сейчас пока мы имеем дырку с покраснением и хреновыми перспективами. Значит, планы совсем немного меняются. Поэтому, оторвав Серегу от важного дела (он пытался оттряхнуть свое куцее пальтишко от налипшего мусора), поинтересовался:
– Так, студент. Сколько у нас денег?
– А вот…
Он с готовностью извлек из кармана офицерский кошелек и пристроил его на старую треснутую бочку, стоявшую в сарае. Сверху на кошелек улеглись несколько бумажных купюр (мне в глаза бросилась надпись на верхней – «Государственный кредитный билет двести пятьдесят рублей») и горсть мелочи. Открыв кошелек и перебрав в нем бумажки, нашел в отдельном кармашке три маленькие золотые монетки с профилем последнего царя. Одна покрупнее – десять рублей и две поменьше – по пять рублей. Угу. В общем-то, пересчитать их все, конечно, можно, но мне это вообще ничего не даст. Тут вон и царская сотка есть. «Катенька». Огромная, словно простыня, и с портретом этой самой Катеньки в буклях. Есть деньги Временного правительства. Уже без корон над орлами. Есть золотые монеты. Есть мелочь. Но что на это можно купить? Поэтому решил уточнить:
– Сергей, слушай сюда. Во-первых, в Иванинске аптека есть? – Парень кивнул. – Очень хорошо. Значит, наша первая задача – надо в аптеке взять обезболивающее и лекарства. Денег на это хватит?
Тот несколько неуверенно посмотрел на наличность и сознался:
– Я как-то плохо в аптечных ценах ориентируюсь. Но точно должно хватить…
– Тогда пойдем.
– Как пойдем? – Бурцев взволновался. – Нас же ищут! Нас же схватят!
Кокарду с папахи я сорвал раньше, а сейчас, отстегнув погоны от шинели и пристраивая наган за пазуху (в карман револьвер помещался, но при вытаскивании постоянно цеплялся курком), суровым голосом приструнил паникера:
– Пойдем ногами. И если ты не будешь дергаться, изображая из себя пугливого шпиона в бегах, то никто на тебя внимания не обратит. Понял?
Бурцев вроде понял, но трястись перестал, только когда мы дошли до этой самой аптеки. Она была совсем небольшая. Зато выбор лекарств вводил в оторопь. Когда мы вошли, звякнув колокольчиком на двери, за конторкой никого не было, и я принялся разглядывать рекламные буклеты лекарств, развешенные на стене.
В общем, взгляд скользил по рекламе, и я, как бы это помягче выразиться – охреневал. Потому что там были «искусственные барабанные перепонки “Здравый смысл”». «Настоящее средство для ращения волос “Я был лысым”». Коробочка с надписью «PURGEN – вкусно, нежно, надежно». Средство от угрей прыщей и веснушек «Метаморфоза». Блин… слабительные «Пилюли Ара», на которых был изображён этот самый ара (правда, почему-то сильно похожий на классического иудея с немецких плакатов), среди этого паноптикума смотрелись просто образцом здравого смысла. В этот момент послышался надтреснутый голос:
– Господа, чем могу служить?
А я не мог оторваться от рекламы героина. Да, да. Героина. Который почему-то рекламировался как «испытанное средство для ращения волос».
– Господа?
Отвлекшись от созерцания рекламы, обратил внимание на аптекаря. Тот был достаточно пожилой. В сером пиджаке, жилетке, пенсне, усах и какой-то ермолке. Не еврей (во всяком случае, внешне). Схему разговора я уже прикинул, поэтому сказал: