— Продолжай атаку, Григорий! — крикнул Ганс.
Издав боевой клич, суздалец во главе своих людей устремился в погоню за врагами. Сам же Шудер вместе с несколькими рабочими остался рядом с пушкой. Развернув с их помощью орудие, Ганс нацелил его на бастион южной стены, где угнездились полтора десятка бантагов, осыпавших пулями людей Кетсваны, которые бежали мимо них к правому от ворот бастиону.
Вырвав болванку с картечью из рук убитого бантагского заряжающего, Ганс вогнал снаряд в ствол орудия. В зарядном ящике, стоявшем рядом с передком пушки, на деревянных полочках лежали туго набитые порохом шелковые мешочки. Вытащив один из них, сержант запихал его в ствол вслед за снарядом, захлопнул крышку казенника и подкрутил винт вертикальной наводки. Сделав знак своим свежеиспеченным канонирам навести орудие на врагов, Ганс обшарил карманы командира расчета и в кожаном кошеле нашел неиспользованный фрикционный запал. Прикрепив к запалу вытяжной шнур, Ганс вставил его в маленькую дырочку в крышке казенника и склонился над орудием.
Бантагские стрелки заметили наконец новую угрозу и открыли огонь по Шудеру и его помощникам. Один из рабочих пал, сраженный вражеской пулей.
— Поберегись!
Два оставшихся в живых канонира отскочили в сторону, и Ганс дернул за шнур. Пушка подпрыгнула на месте; сквозь клубы дыма Шудер увидел, что его выстрел пришелся точно в цель — бантаги полегли на месте. Люди Кетсваны уже захватили юго-восточный бастион и теперь бежали вдоль стены форта.
Ружейный огонь начал стихать. Тяжело дыша, Ганс сел на пушку и постарался собраться с мыслями.
Из чинского городка продолжали доноситься крики и вопли. Переведя дух, Ганс в сопровождении двух своих помощников спустился вниз и направился к поселению чинов. Весь двор был завален телами мертвых и раненых людей и бантагов. Подняв глаза наверх, он увидел, что его отряды очищают стены форта от последних защитников. Однако эта победа далась нелегко-их потери составили по меньшей мере треть от общего числа. Даже с учетом тех чинов, которых они взяли с собой после боя на станции, у Ганса оставались сто сорок, максимум сто семьдесят человек. При виде Тамиры, вместе с несколькими другими женщинами и детьми помогавшей раненым, у него отлегло от сердца. Жена поймала его взгляд и слабо улыбнулась.
Приблизившись к открытым воротам в чинский квартал, Ганс замедлил шаг. Навстречу янки бежала целая толпа чинов, которые кричали ему что-то на своем языке, отчаянно жестикулировали, издавали нечленораздельные возгласы и размахивали над головами кирками, лопатами и мотыгами. Ожидая, что сейчас они все набросятся на него, Ганс начал пятиться назад. Он уже был готов подхватить Тамиру и бежать с ней обратно к бастиону…
Толпа остановилась, из нее вышли шесть человек, волочивших что-то. Подойдя к Гансу, они расступились, и Шудер с изумлением увидел перед собой тело бантага.
Одежда воина орды была изодрана в клочья, из десятка ран ручьями лилась кровь. Чины бросили свой страшный груз на землю, и Ганс заметил, что у бантага едва заметно подергиваются конечности, следовательно, он еще жив.
Веки воина дрогнули, он посмотрел на Ганса.
— Убей меня, — простонал бантаг.
При всей его ненависти к орде, Гансу было не по душе это зрелище. Он подумал, что ни один солдат не должен умирать такой смертью, и удивился, что после всех пережитых им ужасов в его сердце все еще оставалось место для жалости к врагу.
Чины затянули какую-то боевую песню и заплясали вокруг тела поверженного бантага, осыпая его ударами, после чего всем скопом набросились на несчастного. Ганс отвернулся, не в силах больше выносить истошных криков умирающего.
От толпы отделился старик и, тряся бородой, нараспев обратился к Гансу.
Не понявший ни единого слова сержант покачал головой.
— Ты говоришь по-бантагски? — спросил он, прервав наконец речитатив старца.
— Поганый язык, — ответил чин, явно удивленный тем, что слышит речь орды из уст человека. — У нас теперь Республика?
В его глазах светилась надежда. Значит, несмотря на все старания бантагов, слух о свободных людях дошел и сюда.
Ганс окинул печальным взглядом свои поредевшие ряды.
— Сколько человек здесь живет? — задал он вопрос старику. — Мужчин, женщин, всех, кто способен сражаться?
— В нашем квартале почти тысяча человек. Кто готов сражаться? Все, кроме детей и стариков. Семь сотен.
Ганс кивнул.
— Но зачем ты это спрашиваешь? Ваша армия идет сюда. Мы ведь теперь свободны, да?
Ганс посмотрел ему прямо в глаза
— Вы сами себя освободите. Теперь вы и есть наша армия.
Сохраняя молчание, Гаарк вернул полевой бинокль одному из штабных офицеров. Он видел на стенах крепости людей, ожидавших его атаки. Позади кар-карта воины высаживались из эшелонов и строились в шеренги; артиллеристы спускали с платформ свои пушки и медленно поднимали их на вершины окрестных холмов.
Из Сианя им на помощь выступило немалое войско. Воины бегом мчались к захваченному людьми форту.
Уже сегодня в распоряжении Гаарка будет пол-уме-на. Пилот дирижабля, пролетевшего над крепостью час назад, сообщил кар-карту, что чины подняли восстание и гарнизон форта уничтожен. Сколько у Ганса людей? Пятьсот, ну семьсот. И все они рабы, которые, заряжая пушку, скорее всего, сами и подорвутся.
— Дирижабль янки!
Вновь поднеся к глазам бинокль, Гаарк заметил вражеский летательный аппарат, вынырнувший из скопления кучевых облаков. При виде республиканского дирижабля Гаарк отбросил свои сомнения.
— Они увидят, как погибнут их друзья, — возвестил он. — Начинайте атаку.
— Мой карт… Это был Джамул.
— Мой карт, у нас пока еще нет тяжелой артиллерии, которая смогла бы снести эти ворота. Нам хватило бы всего пяти удачно расположенных мортир, чтобы превратить крепость в смертельный капкан для тех, кто там засел, но и их у нас нет. Большинство местных воинов такие же плохие пехотинцы, как гарнизонные войска и части военизированной охраны. Может, стоит подождать, пока сюда прибудет первый полк умена Чуктар?
— Чем дольше мы будем откладывать штурм, тем больше шансов дадим Шудеру научить этот скот обращаться с оружием. Лучше покончить с этим прямо сейчас и отправиться домой. А дирижабль янки принесет весть о смерти своих друзей в Республику. Начинайте атаку.
Ганс нервно мерил шагами крепостную стену. После долгих поисков ему удалось найти полевой бинокль в юрте коменданта форта, и теперь он регулярно обозревал в него место предстоящего боя.
— Эх, если бы у нас был здесь пяток рот из нашего старого Пятого Суздальского! — вздохнул Григорий. -Мы бы продержались здесь до Судного дня.
Ганс только хмыкнул. Последние пять часов они учили местных жителей обращению с современным оружием. При этом воспоминании из груди Ганса вырвался безрадостный вздох. В тяжелых пушках, заряжавшихся со стволов, находился двойной заряд картечи; после того как из них будут произведены выстрелы, их придется просто бросить. Что касается более легких орудий, заряжавшихся с казенников, то для них Ганс быстро набрал несколько расчетов и направил их на все бастионы. Григорий и Кетсвана командовали людьми на бастионах восточной стены, Алексей устроился на первом южном бастионе. В трех оставшихся укреплениях во главе расчетов находились люди из бригады Кетсваны, и Ганс мог только надеяться на то, что они хоть что-то усвоили из его краткого курса по артиллерии и не забудут прочищать канал ствола после каждого выстрела, чтобы не взлететь на воздух вместе со своей пушкой.
А вот чины, к его несказанному удивлению, чрезвычайно быстро освоились с винтовками, взятыми из пирамид в форте или привезенными беглецами с собой. Многие из них тайком подглядывали за бантагами, упражнявшимися с новым оружием, а некоторые даже заявили Гансу, что умеют обращаться с пушками, и поэтому орудийные расчеты на бастионах в большинстве своем состояли именно из местных жителей.