Только через долгое время Тан Сан понял, что произошло. Он не умер, но уже не был прежним Тан Саном. После рождения ему потребовался почти год, чтобы выучить язык этого мира. Он все еще помнит, что, хотя не мог открыть глаза, когда родился, слышал, как глубокий мужской голос рыдает от боли. Когда он выучил язык этого мира, опираясь на свою выдающуюся память, он мог вспомнить только то, что этот человек, кажется, кричал: "Третья сестра, не оставляй меня". И этот человек был его отцом Тан Хао. Его мать в этом мире умерла в результате трудных родов.
Не знаю, является ли это волей судьбы или случайным совпадением, но чтобы почтить память умершей жены, Тан Хао дал ему имя, которое оказалось удивительным - Тан Сан.
В селе сверстники часто насмехались над этим, но Тан Сан был очень доволен. В конце концов, это имя, которое он использовал в другом мире почти тридцать лет. Просто знакомство с ним уже давно заставило его полюбить эти два слова.
Прибыв в этот мир, после первоначального удивления, страха, радости и нынешнего спокойствия, Тан Сан полностью принял реальность. По его мнению, это был еще один шанс, который дал ему Бог. Возможно, его величайшее желание в прошлой жизни сможет осуществиться в этой жизни.
Прибыв сюда голым, Тан Сан обладал самым большим богатством - памятью. Будучи самым талантливым гением внешней школы Тан-семьи, методы создания всех скрытых оружий этой школы были навсегда забыты в его разуме. После того, как он украл секретную книгу внутренней школы Тан-семьи, он мечтал о ней много лет, и в процессе изучения самый высокий секретный том Великого Небесного сокровища также был запомнен им наизусть. Тан Сан надеялся воссоздать былую славу Тан-семьи в этом мире.
"Пора возвращаться," сказал Тан Сан, глядя на небо, и его худенькое тело подпрыгнуло и побежало вниз по горе. Если бы кто-то видел его сейчас, он бы удивленно разинул глаза: каждый его шаг был почти на два с половиной метра, и неровности на горной тропе не имели никакого значения для него, он легко их избегал, двигаясь со скоростью, значительно превышающей скорость взрослого.
Суть Тан-ворот в чем? В скрытых оружиях, ядах и легкой атлетике. Главное различие между внутренними и внешними воротами Тан заключается в способе использования скрытых оружий. Внешние ворота в основном используют механические приспособления, в то время как внутренние ворота - это истинное искусство обращения с оружием. Яд обычно используется внешними воротами, в то время как наследники внутренних ворот редко используют ядовитые скрытые оружия, поскольку им это просто не нужно.
Боевой континент
Секреты боевых искусств, записанные в Свитке Хуань-Тянь, включают всего шесть видов: внутреннюю силу Хуань-Тянь, метод тренировки рук Хуань-Юй, метод тренировки глаз Зицзи-Мо, приемы захвата и удержания Контроль Журавля и Захват Дракона, технику легкой походки Призрачные Тени и сотни методов использования скрытого оружия. Первые пять видов - это основа, без прочной основы как можно раскрыть суть скрытого оружия Тан-ворот?
С начала своей практики в возрасте одного года, Тан Сан, который сейчас почти шестилетний, все еще занимается базовыми навыками.
Дом Тан Сана расположен на западной стороне деревни Священных душ, прямо на окраине. Три земляных комнаты здесь можно считать самыми скромными в деревне. На крыше центральной комнаты находится деревянная табличка диаметром около метра с изображением простого молота. Молот здесь, в этом мире, обычно символизирует кузнеца.
Именно так, отец Тан Сана, Тан Хао, - кузнец, единственный кузнец в деревне.
В этом мире профессия кузнеца считается одной из самых низких и униженных, поскольку по некоторым особым причинам топовое оружие этого мира не ковано кузнецами.
Однако, будучи единственным кузнецом в деревне, семья Тан Сана не должна была быть такой бедной, но большая часть скромного дохода...
Как только Тан Сан вошел в дом, он сразу почувствовал аромат еды. Это не завтрак, который Тан Хао приготовил для него, а завтрак, который он приготовил для своего отца.
С четырех лет, когда рост Тан Сана был еще недостаточным, чтобы дотянуться до печи, приготовление пищи стало его ежедневной обязанностью. Даже если ему приходилось встать на стул, чтобы дотянуться до верхней части печи.