— А если нет — мы найдём того, кто сможет помочь.
— Или разобьём к чертям капсулу.
— Или разобьём к чертям капсулу, — спокойно подтвердил Харон.
— Я так устала, — пробормотала Эмили, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. — Я же его нашла. Я всё сделала, всё, что могла. Но и этого мало, чёрт возьми!
— Есть один способ, — доктор Ли, бледная и хмурая, повернулась к ним. — Простой и очевидный. Но мне он не нравится.
— Что надо делать? — вскинулась Эмили.
— Сходить в гости к мистеру Брону, — криво усмехнулась доктор Ли. — Найти Джеймса в виртуальном мире и напомнить ему, что он заигрался.
— То есть надо… как они? — Эмили передёрнуло. — Лезть в эту капсулу?
— В твоём случае всё будет иначе, — терпеливо сказала Мэдисон. — Я буду управлять процессом подключения через собственный протокол. А значит, смогу вернуть тебя в любой момент, если что-то пойдёт не так. И предвосхищая твой вопрос — нет, я в шезлонг не полезу. Тебе просто не хватит знаний, чтобы провести процедуру.
— Отправьте меня, — проворчал Харон. — Это решит все проблемы.
— Плохая идея, — доктор Ли нахмурилась. — Понимаете, в виртуальной реальности Джеймс может быть кем или чем угодно. Нужно знать его, чтобы найти. И потом, у родной дочери больше шансов убедить отца вернуться, согласитесь.
— Я готова, — заявила Эмили. — Где там этот комбинезон?
— В клинике на столе, — Мэдисон окинула Эмили задумчивым взглядом. — К нему прилагается система подачи внутривенного питания и комплект катетеров для, хм, вывода отходов — но, думаю, обойдёмся без этого.
*
— Уверена? — спросил Харон, помогая ей забраться в капсулу.
— Да если бы, — Эмили откинулась на спинку шезлонга и поморщилась: от растрескавшегося дерматина исходил едкий запах медикаментов. — Но Мэдисон права, идти надо мне.
— Значит, иди, — по лицу Харона словно пробежала тень. — Только возвращайся.
— Попрощались? — окликнула их доктор Ли. — Так, Эмили, я активирую протокол гиперсна. Сейчас к капсуле подъедет робомозг — бога ради, Харон, не стреляйте в него — и сделает инъекцию. Ничего опасного, лёгкий наркоз.
Эмили услышала лязг полозьев, почувствовала прикосновение металлического манипулятора к предплечью — но смотрела она только на Харона, на своё отражение в его глазах, таких синих, тёплых и ясных, словно весеннее небо.
— Через три часа я прекращаю сеанс, — голос Мэдисон доносился откуда-то издалека. — Так что тебе придётся действовать быстро и наверняка.
Прохлада разлилась по вене, и последнее, что Эмили услышала — шелест тугих струй биогеля, обволакивающих тело.
*
Эмили лежала в кровати, укрытая медицинским халатом. Мышцы ныли, к горлу подкатывала тошнота, но хуже всего был свет. Яркий, неестественный, он резал глаза, проникая даже сквозь закрытые веки — и она не могла заставить себя подняться и дотянуться до выключателя.
Откуда-то доносились приглушённые голоса отца и доктора Ли:
— Мэдисон, и речи не может быть о том, чтобы уйти без Милли. Вот увидишь — она умница, она всё поймёт.
Эмили слабо улыбнулась. «Она» — как будто она не лежала здесь в двух шагах! Впрочем, это было неважно. Папа жив, папа здесь, по эту сторону реальности.
— Джеймс, на первых порах Эмили нечего делать в лаборатории. Я помогу тебе, моя команда — тоже. Но сначала надо договориться с Братством об охране, закупить оборудование, установить его… Это займёт время. А у нас его мало.
Кто-то щёлкнул выключателем. Эмили стало легче — будто на веки положили прохладную ладонь.
— Харон, что вы делаете? — возмущённо спросила Мэдисон. — Нам тут в темноте сидеть, по-вашему?
— Свет есть в соседней комнате, — проворчал гуль.
— Да, но мы-то здесь.
— Не вы одни.
— Надо же, заботливый какой, — нервно усмехнулся папа, проходя мимо койки. Пола халата дотронулась до щеки Эмили. Ласковое, щекотное, еле уловимое прикосновение, как в детстве.
— Джеймс, я повторяю — пусть сначала твоя дочь придёт в себя, — терпеливо продолжила доктор Ли. — Через пару дней Эмили почувствует себя лучше и сможет за нами последовать. Мы оставим ей координаты, и когда она будет готова поговорить…
— Эмили готова поговорить, — проговорила она, открывая глаза.
— Доченька, — папа склонился над ней. — Как же я рад тебя видеть! Но, милая, что ты здесь делаешь?
— Тебя ищу, — просто ответила она. — Вот, нашла.
И на какую-то долю секунды Эмили показалось, что всё будет хорошо. Как раньше, в Убежище. Что они с папой смогут всё уладить, обо всём договориться. Но следующий же вопрос заставил её сжаться, как от удара:
— Милли, я ведь не об этом. Почему ты здесь? Я оставил тебя в Убежище. В надёжном, безопасном месте, где все тебя знают и любят. Как вообще получилось, что ты оказалась снаружи?
— Папа.
Эмили закусила губу. Как всё это ему рассказать? И как потом жить дальше? Как он будет жить — с осознанием того, что сделал?
— Там многое изменилось после того, как ты ушёл, — сухо ответила она.
Папа всплеснул руками — и охнул; видимо, дала о себе знать та рана, о которой упоминал Рональд Ларен.
— Джеймс! — в голосе Мэдисон билась тревога.
Скажи ей уйти, с отчаянием подумала Эмили. Пожалуйста. Пусть она уйдёт, и мы со всем справимся.
— Видишь ли, доченька, — грустно проговорил он, глядя на Эмили сверху вниз. — Мэдисон мне успела кое-что рассказать о тебе.
— Мило с её стороны.
— То, чем ты занимаешься… Бродишь по Пустоши в компании этого страшного человека. Выполняешь чьи-то сомнительные заказы. И не отпирайся! Я видел твою броню, видел, сколько крышек у тебя в рюкзаке. И видел твой револьвер, — он помолчал. — И знаю, какие повреждения наносят пули сорок четвёртого калибра.
— Папа, иногда другого выхода нет, — Эмили стиснула зубы.
— Каждый человек заслуживает права на спасение. Каждый, — твёрдо сказал отец. — И не нам судить, кто его заслуживает, а кто нет.
А тебе, тебе кто дал право меня судить? — чуть не выкрикнула Эмили.
— Я верю, что многие из убитых тобой не были праведниками. Но я не о них. Я о тебе. Подумать только — Милли, моя маленькая Милли, убивает людей. Что ты с собой сделала, доченька?
— «Нет, нет тебя несчастнее никого теперь в целом свете!»… Папа, я достаточно хорошо помню «Преступление и наказание», — сквозь зубы проговорила Эмили.
— Да, есть вещи, которые трудно позабыть, — холодно согласился он. — Например, то, что я видел на Транквилити-Лэйн. То, что ты там делала.
— Я не помню, — Эмили судорожно сглотнула. — Не помню. Я искала тебя…
Что было там, в виртуальной реальности? Что? Собачий лай. Брызги крови на обитых ковролином ступенях. И чудовищное ощущение времени, утекающего сквозь пальцы.
— Я сделала что-то плохое? — с ужасом спросила она.
Отец тяжело вздохнул и взъерошил волосы Эмили. Знакомое с детства прикосновение не принесло облегчения — наоборот.
— У тебя были такие чудные волосы, котёнок, — горько произнёс он. — Как у мамы. И такая же чудесная душа. Чистая, неиспорченная. Это я виноват.
— Нет, — прошептала Эмили. — Нет, папа…
— Я слишком сильно любил тебя. Оберегал от зла, как мог. И ты, конечно же, оказалась беззащитна перед соблазнами жизни в Пустоши. Но теперь всё будет иначе. Ты пойдёшь со мной, и мы продолжим работу над проектом «Чистота». Вместе. Чтобы, когда мы наконец откроем шлюзы, мой ребенок был рядом.
— Джеймс, — вмешалась доселе молчавшая Мэдисон. — Девочка не может сейчас принимать такие решения. Она слишком слаба.
— Конечно же, может! — в голосе папы было удивление. — Милли, мама ведь так мечтала об этом. Но дело даже не в наших с Кэтрин мечтах и ожиданиях. Тебе следует заняться чем-то достойным, доченька. Ради тебя же самой. Да, не всё можно исправить и искупить, но…
— Вот именно, — перебила его Эмили.
Ладонь заныла: пальцы против воли впились в шрам. Но боль поддерживала на плаву, не давала разреветься.
— Понимаешь, ты ведь на самом деле всё решил за меня. Тогда, в августе. Я большая, да, пап? Я могу справиться сама? Вот я и справляюсь.