Сначала я съездил в 345 полк, попрощался с десантниками, с которыми после «Магистрали» поддерживал тесные отношения. Разведчики подарили тельняшку «на память», а с командиром полка, подполковником В.А. Востротиным общались в его кабинете около часа, потом он проводил меня, чуть ли не до самого КПП и, прощаясь, долго жал руку….
На выезде из Баграма заехал в штаб 108 дивизии. Очень тепло попрощался с генерал-майором Барынькиным. Комдив нашел такие хорошие, просто отеческие слова, что я, забираясь к себе на броню, невольно расчувствовался.
Видать, это было последней каплей, переполнившей чашу захвативших меня эмоций. Началось всё с того, что за день до моего отъезда, на моей «отвальной» мои коллеги — Баграмские авианаводчики попросили моего разрешения уже без меня использовать мой позывной «Маяк». Этот позывной негласно стал моим личным и неизменным после операции «Магистраль», на которой мне приходилось, пожалуй, сложнее всего за все мои «боевые», в которых мне довелось участвовать во время моей Афганской эпопеи.
Потом были прощания с лётчиками, обмен домашними адресами, фотографиями с различными надписями на обороте, начинавшимися одинаково: «На долгую память…». Волновался, как никогда.
Мимо проплывали величественные горы. Я жадно вглядывался в них, стараясь запечатлеть в памяти каждую деталь. Вскоре проехали кишлак Мирбачикот, с его шумным базаром, а за ним виднелись горы, на которых пришлось побывать на «боевых»….
Сколько лет прошло, а я до сих пор помню, как там располагались удачно подобранные мною вертолётные площадки, уютная расщелина под нависшей гранитной глыбой, где ночевал целых две недели. Там было прохладно даже в полуденную жару и тепло ночью, а самое главное, что оттуда в полной безопасности я мог наблюдать за происходящим вокруг, фиксируя местоположения «духовских» позиций и наводить на них самолёты и вертолёты.
На окраине Кабула, в Тёплом Стане, в расположении 181-го мотострелкового полка, с которым я добросовестно отработал около восьми месяцев, из близко знакомых я никого не застал. Полк был на «боевых». Вместо меня с ними уже второй месяц работал Сергей Кучеренко — парень не из робких, и, по отзывам моих боевых товарищей, им работалось с ним хорошо.
В штабе Сороковой армии пробыл всего два дня. В шестом модуле, где жили представители авиации, я узнал, что мои друзья с КП ВВС за меня собрали почти все необходимые подписи в обходном листе. Оставалось только сдать вещевое имущество, оружие, получить деньги, паспорт и можно было лететь в Союз.
К обеду следующего дня я уже управился почти со всеми делами. Осталось только получить «чеки», вкладную книжку и паспорт.
С чеками Внешпосылторга вышла заминка. В то время в гарнизонных магазинах вместо привычных чеков были в ходу только чеки с красными полосами снизу и сверху и надписями «Специальный, только для военной торговли» на территории Советского Союза в магазинах «березка» не принимали. Нужны были обыкновенные, без полос. Такие в кассе финслужбы 40 армии выдавались только «дембелям», каким считался и я. Пришлось подождать, когда привезут требуемую сумму. Говорят, что позже нормальные, не «афганские» чеки через некоторое время можно было получить только в Ташкенте.
Чтобы как-то скоротать время зашел в книжный магазин. Помню, я долго бродил среди стеллажей и полок, заставленных различной литературой, пока не увидел трёхтомник «Тысяча и одна ночь». До сих пор он стоит у меня дома на самом видном месте, напоминая о далёком Афганистане, где кажется, провёл целую жизнь. Сказки Шахразады я прочитал несколько раз, но нет, нет, да и беру в руки один из томов, где лежат подаренные «на бакшиш» дуканщиками пакистанские открытки с местными пейзажами, по-моему, ничем не отличающимися от Афганских и фотографиями восточных красавиц.
На Кабульском аэродроме, куда вечером перебрался по совету, как только закончил все дела, у модуля, где жили местные наводчики, я случайно встретил капитана Шишкина, что служил в полку при Ворошиловградском ВВАУШ и жил в одном доме с моими родителями, а в Афгане работал в инженерном отделе штаба ВВС сороковой армии.
Поздоровались.
Оказывается, что его откомандировали в Союз, в Старую Руссу, за самолётными двигателями. Он летел завтра на Ан-12.
Даже и речи не могло быть, чтобы я полетел другим бортом, или через Кабульскую «пересылку» пытался улететь, тем более, что экипаж был Ворошиловградский.
— Юра, да тебе действительно повезло! — Конюхов включил кофеварку, — не поверю, что командир экипажа не запланировал промежуточную посадку у себя дома.