Он продолжает и продолжает, пока я не начинаю думать, что он никогда не кончит. Именно тогда, когда я верю, что он наконец-то кончит, он меняет нашу позицию. Он трахает меня, прижав к дивану, с поднятой вверх задницей, затем на четвереньках на полу, его пальцы наматывают мои волосы. Потом на спине, возвышаясь надо мной, как бог-тиран.
Которому нужны кровавые жертвы.
Потому что именно это он и делает. Он наклоняется, берет одну из моих грудей и прикусывает мягкую плоть так сильно, что она жжется.
Кровь покрывает его губы, когда он поднимает голову и рычит:
— Скажи мое имя.
Я сжимаю губы.
— Сесилия, скажи мое гребаное имя.
Слеза скатывается по моей щеке, и я отворачиваю голову в сторону, отказываясь дать ему то, чего он требует.
— Я сказал. Скажи мое имя. — Джереми снова кусает меня, и я кричу от боли, но не произношу его имя.
Он трахает меня еще безжалостнее, чем раньше, вбиваясь в меня до тех пор, пока я не соскальзываю по полу. Он трахает меня так, словно ему нужно, чтобы я чувствовала каждый дикий толчок.
Он трахает меня так, словно он на краю, и я могу либо спасти, либо столкнуть его с обрыва.
Это сыро и опасно. Беззаконно и первобытно.
Интенсивно и карающе.
Затем, наконец, я чувствую, как его семя покрывает мои внутренности в длинной струе.
Я хриплю, все еще пытаясь взять себя в руки, когда Джереми выходит из меня, использует несколько салфеток, чтобы вытереть мои бедра, а затем за руку поднимает меня на мои неустойчивые ноги.
Я отстраняюсь от него и разглаживаю платье, морщась, когда закрываю след от укуса. Тем не менее, я отказываюсь издать хоть звук и использую все свое достоинство, чтобы сохранить спокойствие. Он превратил меня в свою шлюху, но это только во время секса.
Если он думает, что я стану его игрушкой в реальной жизни, то у него на уме совсем другое.
Я приглаживаю волосы и тру под глазами, благодаря за водостойкую тушь.
Я не могу понять, почему одно прикосновение других парней превращает меня в кашу, но Джереми способен трахнуть меня, разбить мой мир на кусочки, и при этом я не чувствую угрозы.
Черт, у меня никогда не было приступов паники рядом с ним.
В поле моего зрения попадает крупное тело, и когда я не обращаю на него внимания, он поднимает мой подбородок большим и указательным пальцами, глаза сужены, челюсть сжата.
— Что это, блядь, было?
— Если хочешь, чтобы кто-то произнес твое имя, иди к своей Майе, — я откидываю волосы и выхожу оттуда. Я хочу выскочить вальсом, но мне приходится двигаться как можно медленнее, потому что меня тошнит.
И тут я вспоминаю кое-что очень важное.
Ава.
Глава 26
Джереми
Потребность вогнать что-то в землю окрашивает мое зрение в красный цвет.
Мой кулак сжимается, но я не действую в соответствии с этими желаниями.
Или импульсам.
На самом деле, я расчетлив до мелочей и начинаю действовать только после того, как предвижу все возможные исходы определенной ситуации.
Очевидно, этот принцип не распространяется на разъяренную девушку, которая только что вышла из комнаты.
Я задерживаюсь на несколько минут, не только чтобы изгнать все импульсивные мысли, но и чтобы усыпить свой член.
Неважно, что я был внутри нее не больше десяти минут назад; всегда есть эта первобытная потребность впиться когтями глубоко в ее кожу и никогда не останавливаться.
Но либо я успокоюсь, блядь, либо навсегда похищу ее в свое логово, где никто не сможет ее найти, не говоря уже о том, чтобы увидеть.
Или прикоснуться к ней.
Образ тех двух ублюдков, положивших свои руки на нее, вызывает новую волну ярости — определенно не тот образ, который должен быть в моих тщетных попытках расслабиться.
Я не беспокоюсь, что она сбежит. Я знаком с владельцем клуба, новым парнем, пытающимся вести дела с мафией, и он даст мне доступ к записям камер наблюдения, если я попрошу. Кроме того, мой самый эффективный охранник, Илья, имеет четкий приказ следить за Сесилией на случай, если она отключит телефон, как это было раньше, или исчезнет без предупреждения.
Так я узнал, что она здесь, и последовал за ней.
Я набираю его номер, и он отвечает после двух гудков.
— Обстановка, — говорю я в упор.
— Мисс Найт пытается вынести свою подругу, которая настолько пьяна, что смеется, будучи спящей.
— Место.
— Левая сторона бара.