— Мне нравятся твои сиськи, такие круглые, упругие, и идеально ложатся в мою ладонь.
Он перекатывает сосок между пальцами, щиплет, стимулирует, мучает. Он добавляет еще один палец в мою киску, толкает, выгибает, надавливает и повторяет ритм моих грудей.
Я не могу сдержать стоны, которые вырываются у меня изо рта, и это не из-за отсутствия попыток. Спальня моих родителей находится в конце коридора, и они могут прийти проверить меня
Джереми всегда был напряженным во время секса. Таким интенсивным, что ты умоляешь и возвращаешься за добавкой. Но в этот раз он впервые не спешил, словно намереваясь свести меня с ума одним только ритмом.
— Скажи мне, lisichka, ты всегда спишь у себя дома голой? — он подчеркивает свои слова, надавливая пальцами на мою точку G.
— Н-нет...
— Тогда почему сейчас ты голоя?
— Мне... стало жарко.
Он щиплет мой сосок и входит в меня с диким ритмом.
— Твоя маленькая тугая киска заглатывает мои пальцы и путает мою руку, так что, возможно, она возбуждена, а не горяча. Держу пари, она хочет, чтобы ее трахали так хорошо, пока ты не умоляешь меня остановиться своим сексуальным голоском.
— П-перестань так говорить.
— Но я люблю, когда ты возбуждаешься. — Он поворачивает бедра, и огромная эрекция упирается в трещину моей задницы. — Мне нравится, как твое тело тает в моем, как каждая твоя частичка оживает от моего прикосновения. Мне нравится, как ты сжимаешься вокруг моих пальцев и члена, словно отказываясь отпускать меня.
Его губы опускаются на мое горло и пируют на тонкой плоти, затем он прикусывает мою ключицу.
Я дергаюсь в его хватке, множество возбуждений проносятся через меня одновременно. Я не знаю, что это — его слова, его прикосновения или тот факт, что это он, но я не могу остановить поток, который нахлынул на меня.
Моя грудь дрожит, а ноги трясутся от силы оргазма. Даже мой стон прерывается последовательными сокращениями в нижней части живота.
— Черт. — Он кусает мочку моего уха, щеку и губу. — Ты выглядишь такой красивой, когда кончаешь.
Я тяжело дышу, чувствуя себя не более чем куклой в его руках. Мне нравится быть объектом его желания. Мне нравится, что он не может достаточно прикоснуться ко мне или взять в руки каждую мою часть.
Он отпускает меня, но только для того, чтобы быстро стянуть с себя рубашку и снять шорты. Он тоже остался без трусов, и по какой-то причине это вызывает у меня дрожь.
Я не могу не пробежаться взглядом по татуировкам на его бицепсов, пульсации грудных мышц и пульсации его твердого, толстого члена.
Меня охватывает чувство страха. Неважно, сколько раз я его видела, трогала, сосала или трахалась с ним до беспамятства. У Джереми огромный член, который причиняет боль каждый раз, когда оказывается внутри меня. Хорошую боль. Приятную боль.
Но я все равно сомневаюсь.
На минуту между нами воцаряется тишина, и он смотрит на меня так, словно собирается полакомиться моей плотью. В тусклом свете моей настольной лампы его глаза кажутся почти черными, изголодавшимися по похоти и другим сырым эмоциям.
Желание.
Одержимость.
Обожание.
Последнее — лишь намек, но я вижу это. Я видела это и раньше, за обеденным столом, когда он сказал маме, что я слушаю его так, как никто другой.
Я увидела чувство, которое никогда не мечтала связать с таким жестким, холодным человеком, как Джереми. Чувство, за которое я бы продала свою левую почку, если бы могла увидеть его снова.
И вот оно снова здесь, так скоро и при других обстоятельствах.
Мгновение тишины обрывается, когда он снимает с меня рубашку одним диким рывком и отбрасывает ее в сторону. Его пальцы скользят по моей шее, и он целует меня.
Нет, он требует меня.
Его поцелуй — это одновременно обожание и собственничество. Мерцающая эмоция, которая чередуется между мягкостью и жесткостью. Он прижимает мое тело к своему, сдавливая мои груди своей грудью и пронзая мой живот своим членом.
Это некрасиво. Это некрасиво. Это животное и интенсивное. Это скрежет зубов, печать собственности и доказательство изменения нашей динамики.
Когда мы начинали с секса, погонь и извращенийх, он никогда не целовал меня. Мы просто использовали друг друга для удовлетворения наших сексуальных потребностей. Мы питались развратными наклонностями друг друга и черпали друг у друга кровь. Мы оба бежали — я, чтобы быть преследуемой, он, чтобы охотиться. Но, возможно, это не единственная причина. Возможно, мы также бежали от чувств, которые видели в глазах друг друга.
То, чем мы делились все эти месяцы назад, не могло быть только физическим. По крайней мере, для меня это было не так.