Собравшись с мыслями, я скрещиваю руки.
— Забавно. Я думала, что ты мудак
— Я готов поделиться. — Он смотрит на меня через плечо. — Словом, а не чем-то другим. Ты можешь помочь?
— А если я не захочу? — медленно спрашиваю я.
— Помнишь о том, что нужно выбирать битвы? Это идеальный пример. Не провоцируй меня по пустяковым причинам, или ты будешь единственной, кто пострадает от этого.
Мне так хочется схватить ближайший предмет и бросить его ему в голову, но он прав. Я только усугублю ситуацию, если он решит надеть свою шляпу мудака.
Вздохнув, я направляюсь к шкафу и начинаю искать утварь и посуду. Это занимает больше времени, чем если бы я спросила его об их местонахождении, но к черту. Я лучше потрачу время впустую, чем буду с ним разговаривать. Это моя форма бунтарства.
Джереми не предлагает помощи и продолжает готовить.
Когда я нахожу две тарелки — одну со сколом по краю, два стакана и посуду, я чувствую себя немного победителем.
Мне требуется больше времени, чтобы отмыть поверхность стола с помощью найденного мной моющего средства. Я останавливаюсь только тогда, когда он уже не такой жирный. Чтобы убедиться в этом, я оттираю досадные следы на углах.
И так далее, и далее, я тру эти пятна, отказываясь признать поражение.
— У тебя что, ОКР?
Я вздрагиваю от голоса, раздавшегося рядом с моей спиной. Я бы солгала, если бы сказала, что забыла о его присутствии, но думала, что он все еще у плиты и у меня есть еще немного времени, чтобы попытаться забыть о его присутствии.
— Тут... жирно. — выдохнула я, когда он поставил сковороду на поверхность. — Как ты вообще можешь есть в таком месте? Это угроза гигиене.
Он открывает один из шкафов и достает бутылку водки. Я смотрю на нее так пристально, что удивляюсь, как она не разлетелась на куски.
Всякий раз, когда я вижу этот напиток, вспоминаю то время в ресторане, его карающие прикосновения, его податливые губы, властную манеру держать меня на коленях.
Странно, что Джереми может проявлять разные стороны в зависимости от ситуации. Он может быть странно заботливым, как в том клубе или после того, как отнес меня в коттедж, но может и превратиться в зверя за долю секунды.
— Все не так уж плохо. — Он опускается на диван.
— Это катастрофа. — Я занимаю место напротив него и смотрю на зловещее озеро через грязное окно и стеклянную дверь. — Что это вообще за место?
Он зачерпывает то, что выглядит как странный омлет, на мою тарелку — ту, что без сколов.
— Назовем это домом отдыха.
— Скорее, это дом ужасов.
Он поднимает плечо.
— Называй как хочешь.
Я протираю стакан бумажной салфеткой и, убедившись, что все чисто, наливаю в него немного воды.
— Как ты получил доступ к нему?
— Я купил его.
— Правда?
— Он была выставлен на продажу по выгодной цене, а мне нужно было собственное жилье за пределами особняка, поэтому я купил этот коттедж.
— Ты не мог купить квартиру или что-то в этом роде? Наверняка твоя семья может себе это позволить.
— Квартиры — это скучно. Я предпочитаю открытое пространство.
— С аурой призраков, жуткими ночными существами и готической атмосферой.
— Где еще я смогу охотиться на тебя? — он ухмыляется из своего бокала, и мне хочется выколоть ему глаза.
— Мы можем не говорить об этом?
— Почему нет?
— Серьезно, перестань отвечать на мои вопросы другими вопросами.
— С чего бы это?
— Фу. Этот урод.
Он наклоняет голову в сторону моего нетронутого блюда.
— Ешь.
— Я не голодна.
— Ты не ела всю ночь, значит, должна быть голодна
— Откуда ты знаешь...? Погоди-ка, ты опять за мной следил?
Он режет свою еду, и хотя и не отвечает мне, я уверена, что следил.
Значит ли это, что те небольшие всплески страха, которые я испытывала в течение недели, были реальными? Но это невозможно. Он не мог быть там, так как восстанавливался после того, что случилось во время пожара.
Я знаю, потому что Анни рассказала мне.
Часть меня радуется, что он в безопасности. Я бы не смогла простить себе, если бы он пострадал от пожара.
Но я все еще ненавижу его методы.
— Преследование — это преступление, ты знаешь.
— Только если это доказано.
— Что?
— Преследователь становится преступником только тогда, когда его ловят. Кроме того, я предпочитаю называть это расспросами. — Он качает головой в мою сторону. — Ешь. Если я попрошу в третий раз, то это будут не слова.