– Наши судьбы соединены, – сказал он.
– Тогда я не буду бояться, – она протянула руку и коснулась одной из его покрытых серебряной кожей ручонок, но отдернула руку прочь, когда его пальцы затрепетали.
– Прости меня, любимый. Я забыла, что мы соединены душами, но не телами, – сказала она.
Кожа песчаной форели все еще содрогалась от прикосновения Хви.
– Влага в воздухе делает меня чрезвычайно чувствительным, – сказал он.
Дрожь медленно улеглось.
– Я не буду сожалеть о том, чего не может быть, – прошептала она.
– Будь сильной, Хви, потому что твоя душа – моя.
Она повернулась на звук, донесшийся из гостевого дома.
– Монео возвращается, – сказала она. – Пожалуйста, любимый, не запугивай его.
– Монео тоже твой друг?
– Мы друзья по желудку. Нам обоим нравится йогурт.
Лито все еще хихикал, когда Монео остановился рядом с Хви. Монео осмелился изобразить улыбку, метнув озадаченный взгляд на Хви. В его манерах проступала благодарность. Его предупредительность, столь привычная при общении с Лито, теперь частично распространилась и на Хви.
– У вас все в порядке, леди Хви?
– Все в порядке.
Лито сказал:
– Во времена желудков дружба по желудку должна поощряться и развиваться. Что ж, двинемся в наш путь, Монео. Туоно ждет.
Монео отвернулся и проорал распоряжения Рыбословшам и придворным.
Лито улыбнулся Хви.
– Разве я не славно справляюсь с ролью нетерпеливого жениха?
Она легко вспрыгнула на тележку, подобрав рукой подол юбки. Лито раскрыл ее сиденье. Только усевшись глаза вровень с глазами Лито, она ответила, понизив голос так, чтобы было слышно ему одному:
– Любовь души моей, я раскусила еще один Твой секрет.
– И какое ядрышко у раскушенного орешка? – шутливо откликнулся он, поддерживая этот новый вид близости, возникшей между ними.
– Тебе редко нужны слова, – сказала она. – Ты своей собственной жизнью обращаешься прямо к чувствам.
По всей длине его тела пробежал трепет.
Прошло какое-то мгновение, прежде чем он смог заговорить, – и голос его был так тих, что Хви пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его через шум сопровождающих.
– Между сверхчеловеческим и внутричеловеческим, – сказал он, – у меня есть маленькое местечко, где я могу быть просто человеком. Я благодарен тебе, милая и ласковая Хви, за это.
51
Во всем моем мироздании я не встречал ни единого неизменного и непоколебимого ЗАКОНА ПРИРОДЫ. Это мироздание предлагает лишь изменяющиеся взаимосвязи, которые, порой, сознанию короткой жизни видятся законами. Телесная система восприятия, называемая нами «Я» – это эфемерность, увядающая под жаром вечности, мимолетно осознающая сиюминутные условия, определяющие нашу деятельность, и меняющаяся, как и наша деятельность. Если вы хотите хоть что-то назвать АБСОЛЮТНЫМ, то используйте подходящее для этого слово:
ПРЕХОДЯЩЕЕ.
Найла первой заметила приближающийся кортеж. Обливаясь потом в полуденной жаре, она стояла возле одного из каменных столбов, отмечавших края Королевской Дороги. Внезапная вспышка дальнего отсвета привлекла ее внимание. Она пригляделась в том направлении, прищурилась, ее охватило возбуждение, когда она поняла, что это был блик солнца, вспыхнувший на колпаке тележки Бога Императора.
– Идут! – воскликнула она.
Затем она почувствовала голод. Возбужденные замкнутой целеустремленностью, они не захватили еды. Одни Свободные взяли с собой воду, да и то лишь потому, что «Свободные всегда берут с собой воду, когда выходят из сьетча». Они просто соблюдали ритуал, не думая о нем.
Найла коснулась пальцем кнопки лазерного пистолета, пристегнутого у бедра. Мост был не более, чем в двадцати метрах впереди нее, его воздушная конструкция изгибалась над ущельем, как чужеродная фантазия, соединяя две беспредельности бесплодных земель.
«Это сумасшествие», – подумала она.
Но Бог Император твердо подтвердил свой приказ. Он потребовал, чтобы Найла повиновалась Сионе абсолютно во всем.
Приказы Сионы – недвусмысленны, не оставляют места для сомнений. И у Найлы не было способа обратиться с вопросом к своему Богу Императору. Сиона сказала:
– Когда его тележка будет на середине моста – вот тогда!
– Но почему?
Они стояли далеко в стороне от остальных, в зябкой заре над вершиной Барьерной Стены, у Найлы было ненадежное чувство уязвимости. и не закроешь глаза на мрачное выражение лица Сионы, тихую напряженность ее голоса.
– По-твоему, ты можешь повредить Богу?
– Я… – Найла могла только пожать плечами.
– Ты ДОЛЖНА мне повиноваться!
– Должна, – согласилась Найла.
Найла внимательно наблюдала за приближающимся кортежем, различала цветные наряды придворных, плотные массы голубого – это ее сестры-Рыбословши… сияющую поверхность тележки своего Владыки.
«Еще одно испытание», – решила она. – «Бог Император знает. Он знает преданность Найлы. Это испытание. Приказания Бога Императора должны выполняться абсолютно точно. Это – наипервейший урок, преподаваемый Рыбословшам с самого детства. Бог Император сказал, что Найла должна повиноваться Сионе. Это испытание, чем же еще это может быть?»