– Ханмия!
– Что? – Она сделала шаг к нему.
Айдахо обеими руками закрыл лицо.
– Посмотри, что ты сделала с бедным Данканом, – проговорил Лито.
– Он найдет других любимых, – какая же черствость в ее голосе – эхо его собственной гневной юности.
– Ты не знаешь, что такое любить, – сказал он. – Что ты когда-либо отдавала? – он мог только заломить то, что было его руками. – Великие боги! Что я отдал!
Она подползла поближе, протянула к нему руку – и отдернула ее.
– Я – реальность, Сиона. Погляди на меня. Я существую. Ты можешь коснуться меня, если осмелишься. Протяни свою руку. Коснись!
Она медленно протянула руку к тому, что было его передним сегментом – к тому месту, на котором она спала в Сарьере. Когда она убрала руку, та была окрашена синевой.
– Ты коснулась меня и почувствовала мое тело, – произнес он. – Разве это не самое странное в нашем мироздании?
Она стала отворачиваться.
– Нет! Не отворачивайся от меня! Смотри на то, что сделано тобой, Сиона. Как тебе, что ты можешь коснуться меня, но не можешь коснуться себя?
Она всем телом отвернулась от него.
– Вот в этом-то и разница между нами, – договорил он. – Ты – воплощенный бог. Ты идешь внутри величайшего чуда нашего мироздания, и все же отказываешься его коснуться, увидеть, почувствовать, или просто поверить.
Затем мысли Лито унеслись к затерянному в ночи месту, откуда ему послышался звук печатающих устройств, пощелкивающих в темном света помещении. В этом икшианском не-творении полностью отсутствует радиация Это место превращено в место муки и духовного отчуждения, потому что не имеет никаких связей с остальным мирозданием.
«Но оно обретет эту связь.»
И тут он ощутил, что икшианские принтеры пришли в движение, что они записывают его мысли без какой-либо особой команды.
«Помните, что я сделал! Помните меня! Я опять буду невинным!»
Пламень его зрения разомкнулся, чтобы открыть ему Айдахо там, где прежде стояла Сиона. Он уловил движение где-то позади Айдахо… Ах, да, Сиона взмахом руки показывает на кого-то на Барьерной Стене.
– Ты все еще жив? – спросил Айдахо.
Голос Лито вырывался с одышливым присвистом:
– Позволь им рассеяться, Данкан. Позволь им бежать куда угодно по своему выбору.
– Черт тебя побери! О чем ты говоришь? Я бы скорей позволил жить тебе, чтоб жила она!
– Позволил? А я ничему не препятствовал.
– Почему ты позволил Хви умереть? – простонал Айдахо. – Мы не знали, что она там, с тобой.
Голова Айдахо поникла.
– Ты будешь вознагражден, – просипел Лито. – Мои Рыбословши предпочтут тебя Сионе. Будь добр с ней, Данкан. Она более, чем Атридес, и она несет в себе семя вашего выживания.
Лито погрузился в свои жизни-памяти. Они теперь стали нежными мифами, порхающими в его сознании. Он ощутил, что может провалиться во время, самим своим существованием изменившим прошлое. Однако, до него доносились и внешние звуки, которые силился он понять. Кто-то скребется о скалы? Языки пламени раздвинулись, и он увидел, что Сиона стоит рядом с Айдахо. Они стояли, взявшись за руки, как двое детей, подбодряющих друг друга перед тем, как рискнуть пуститься в незнакомое место.
– Как он может вот так жить? – прошептала Сиона.
Лито ответил не сразу, накапливая силы для ответа.
– Мне помогает Хви, – проговорил он. – У нас был кое-какой опыт. Мы слили воедино то, чем были сильны, а не то, чем слабы.
– И погляди, к чему это тебя привело! – насмешливо проговорила Сиона.
– Да, и молись, чтобы ты получила то же самое, – просипел он. – Может быть, спайс даст тебе время.
– Где твой спайс? – вопросила она.
– Глубоко в сьетче Табр, – ответил он. – Данкан его найдет. Ты знаешь это место, Данкан. Его теперь называют Табур. Очертания прежнего сьетча сохранились.
– Почему ты это делаешь? – прошептал Айдахо.
– Мой дар, – ответил Лито. – Никто не найдет потомков Сионы. Оракул не способен их видеть.
– Что? – Они проговорили одновременно, наклонясь поближе ближе, чтобы слышать его слабеющий голос.
– Я дарую ей новый вид времени, без параллелей, – проговорил он. – Оно будет вечно разбегаться в стороны. На его изгибах не будет точек временных совпадений. Я даю вам Золотую Тропу. Таков мой дар. Никогда у вас больше не будет той временной согласованности, что прежде.
Языки пламени затмили его зрение. Агония слабела, но он все еще чувствовал запахи и с жестокой резкостью слышал звуки. И Айдахо, и Сиона дышали быстро, неглубоко и прерывисто. Странные ощущения извилисто заструились сквозь Лито – физическое ощущение костей и суставов, более в нем не существующих.
– Смотри! – сказала Сиона.
– Он распадается, – это голос Айдахо.
– Нет, – это голос Сионы. – Внешнее спадает. Смотри! Червь!
Лито почувствовал, как его отпускает мучительная боль, как частями его тела овладевает мягкая теплота.
– Что это за дырки в нем? – это голос Сионы.
– По-моему, там была песчаная форель. Видишь, какие у них очертания?
– Я здесь, чтобы доказать, что один из моих предков не прав, – проговорил Лито (или подумал, что проговорил, что было одно и то же, поскольку дело касалось его дневников). – Я рожден человеком, но умру я не как человек.