Как бы все они хотели совершить на меня набег! Но они не осмеливаются. Они знают, что я уничтожу весь запас, не отдам им его. Они входят со шляпой в руке и с покорнейшей просьбой о меланже. Я даю его как вознаграждение и забираю в виде наказания. Как же они это ненавидят.
Это моя власть, говорю я им. Это мой дар.
С помощью этого я творю Мир. Они уже больше трех тысяч лет живут в мире, в Мире Лито. Это принудительное спокойствие, которое человечество до моего прихода к власти знало лишь очень короткими периодами. Чтобы вы снова не забыли об этом, поразмыслите над Миром Лито по этим моим дневникам.
Я начал их вести в первый год моего правления, при первых муках начавшейся метаморфозы, когда я все еще был в основном человеком, даже с виду. Кожа песчаной форели, которую я принял (и которую отверг мой отец), и придала мне колоссально увеличенные силы плюс неуязвимость практически против любого нападения и старости – эта кожа тогда еще покрывала узнаваемо человеческую форму: две ноги, две руки, человеческое лицо, окаймленное складками и отворотами моей оболочки.
Ах это лицо! Оно до сих пор у меня есть, единственная человеческая кожа, открытая мирозданию. Остальная часть моего тела покрыта сцепленными телами тех крохотных скитальцев глубоких песков, которые однажды станут гигантскими песчаными червями.
И они станут… однажды.
Я часто думаю о своей конечной метаморфозе, об этом ПОДОБИИ СМЕРТИ. Я знаю, какова она будет, но я не знаю, когда в игру вступят те, другие, от которых она зависит. Это единственное, что мне нельзя знать. Я знаю только, будет продолжаться или нет Золотая Тропа. Раз я позаботился, чтобы мои слова запечатлелись навечно – Золотая Тропа продолжится, и за это я, по крайней мере, спокоен.
Я больше не чувствую, как усики песчаной форели впиваются в мою плоть, забирая воду моего тела в свои плацентные капсулки. Мы стали единым телом, они, моя кожа, и я, сила, которая движет целое… по большей части.
На момент, когда я это записываю, целое можно считать довольно объемистым. Я – то, что называется предчервем. Мое тело приблизительно семи метров в длину и чуть больше двух метров в диаметре, рубчатое по большей части своей длины, мое лицо Атридеса находится на уровне человеческого роста, руки и ноги, как раз под ним все еще узнаваемо человеческие.
Мои ноги? Что ж, они почти атрофировались. По правде говоря, просто плавники, загибающиеся назад вдоль моего тела. Я вешу приблизительно пять старых тонн. Вот данные, которые я сообщаю, потому что знаю – они будут иметь исторический интерес.
Как же я передвигаюсь, при таком-то весе? В основном, на моей королевской тележке, изготовленной икшианцами. Вы потрясены? Люди неизбежно ненавидят и страшатся икшианцев, даже больше, чем ненавидят и страшатся меня. Лучше тот дьявол, которого знаешь. А кто знает, что икшианцы могут произвести или изобрести? Кто знает?
Наверняка и я не знаю. Если и знаю, то отнюдь не все.
Но я испытываю к икшианцам определенную симпатию. Они так сильно верят в свою технологию, в свою науку, в свои механизмы. Поскольку мы в это верим (неважно какое содержание вкладывается в веру), мы понимаем друг друга, икшианцы и я. Они сделали для меня множество приспособлений и воображают, будто заслужили этим мою благодарность. Эти самые слова, которые вы сейчас читаете, печатаются при помощи икшианского устройства, называемого диктатель. Если я начинаю думать по определенному коду, диктатель включается.
Я просто ввожу этот модуль в свои мысли, слова начинают печататься на листах редуланского хрусталя, толщиной только в одну молекулу. Порой я приказываю отпечатать копии на материале меньшей устойчивости. Как раз две или три такие копии и украла у меня Сиона.
Разве она не обворожительна, моя Сиона? Когда вы постигнете ее важность для меня, можете даже спросить, а вправду ли я был способен дать ей погибнуть там, в лесу.
Нисколько в этом не сомневайтесь. Смерть – это очень личная штука. Я редко в нее вмешиваюсь. И никогда в том случае, если кого-то необходимо испытать по-настоящему, вот как Сиону. Я бы позволил ей умереть на любом этапе. В конце концов, я бы подобрал новую кандидатку, и за очень недолгое, по моим меркам время. Хотя она обвораживает даже меня. Я следил за ней. Икшианские устройства показывали мне ее в лесу. Удивительно, почему я не предвидел этой опасной вылазки. Но Сиона это… это Сиона. Вот почему я и пальцем не пошевелил, чтобы остановить волков. Неверно было бы их останавливать. Д-волки – всего лишь побочный побег моего замысла, а замысел мой стать величайшим из всех когда-либо известных хищников.
Дневники Лито II
Следующий короткий диалог приписывается рукописному источнику, называемому «Фрагмент Велбека». Предполагаемый автор – Сиона Атридес. Участники разговора – сама Сиона и ее отец Монео, который был (как сообщают все исторические сведения) мажордомом и главным помощником Лито II. Фрагмент датирован тем временем, когда Сиона была еще подростком, и отец навещал ее в ее новом жилье в школе Рыбословш в Фестивальном Городе Онне, главном населенном центре планеты, известной теперь, как Ракис. Согласно рукописным источникам, Монео тайно навещал свою дочь, чтобы предостеречь ее от риска погубить себя.