Айдахо ткнул большим пальцем через плечо, в сторону двери, за которой находился внешний мир.
— Все эти разговоры о смертных приговорах… эта порка и…
— Где это только возможно, я стараюсь обходиться без временных законов и тюрем.
— Но у тебя ведь должны быть хоть какие-то тюрьмы!
— Неужели? Тюрьмы нужны только для создания иллюзии эффективной работы судов и полиции. Они нечто вроде страховки от безработицы.
Айдахо чуть повернулся и указующе ткнул пальцем в сторону входной двери.
— У тебя целые планеты стали тюрьмами!
— Я так полагаю, любое место можно воспринимать как тюрьму, если именно так сориентированы твои иллюзии.
— Иллюзии! — Айдахо ошарашенно уронил руку.
— Да. Ты говоришь о тюрьмах, полиции, юрисдикции, о чистейших иллюзиях, скрываясь за которыми власть может успешно притворяться — в то же время вполне четко зная, что это ниже ее собственных законов.
— И, по-твоему, с преступлениями можно справиться с помощью…
— Не с преступлениями, Данкан, с грехами.
— Значит, по-твоему, твоя религия способна…
— Обратил ли ты внимание, что у нас является основными грехами?
— Что?
— Попытка развратить члена моего правительства, либо развращение, исходящее от члена моего правительства.
— В чем выражается это развращение?
— По сути своей, это нежелание признавать и поклоняться святости Бога Лито.
— Тебе?
— Мне.
— Но ты говорил мне в самом начале, что…
— По-твоему, я не верю в свою собственную божественность? Осторожней, Данкан.
Голос Айдахо прозвучал с той бесстрастностью, которая является свидетельством гнева.
— Ты говорил мне, одной из моих задач является хранить твой секрет, что ты…
— Ты не знаешь моего секрета.
— Что ты тиран? Это не…
— У богов больше власти, чем у тиранов.
— Мне не нравится то, что я слышу.
— Разве Атридесы когда-нибудь тебя спрашивали, нравятся ли тебе твоя работа?
— Ты просишь меня командовать твоими Рыбословшами, которые и судьи, и суд присяжных, и палачи, и… — Айдахо осекся.
— И что?
Айдахо промолчал.
Лито поглядел через пробирающее холодом расстояние, разделявшее их, такое короткое и такое большое.
«Словно водишь рыбу на крючке», — подумал Лито. — «В таком состязании ты обязан просчитывать крепость каждой части твоей рыболовной снасти.»
Проблема с Айдахо была в том, что завести его в сеть — всегда ускоряло его конец. И на сей раз все происходило слишком быстро. Лито опечалился.
— Я не буду тебе поклоняться, — сказал Айдахо.
— Рыбословши знают, что у тебя специальное назначение, — сказал Лито.
— Как у Монео и Сионы?
— Совершенно другое.
— Так и бунтовщики тоже являются особым случаем.
Лито ухмыльнулся.
— Все мои самые доверенные управляющие в свое время были бунтовщиками.
— Я не был…
— Ты был великолепным бунтовщиком! Ты помог Атридесам отнять Империю у царствующего монарха.
Айдахо погрузился в свои мысли, взгляд его стал невидящим.
— Да, я это сделал, — он резко встряхнул головой, будто вытрясая что-то из волос. — И посмотри, во что ты превратил эту Империю!
— Я заложил в нее твердую схему, модель всех моделей.
— Это ты так называешь.
— Информация заморожена в схемах, Данкан. Мы можем использовать одну схему, чтобы найти решение для другой. Текучие схемы труднее всего распознать и понять.
— Опять Мумба Юмба.
— Ты уже однажды совершил такую ошибку.
— Почему ты позволяешь Тлейлаксу все время возвращать меня к жизни — одного гхолу за другим? В чем здесь основополагающая схема?
— Из-за твоих качеств, которые есть у тебя в избытке. Но пусть об этом скажет мой отец.
Губы Айдахо угрюмо поджались.
Лито заговорил голосом Муад Диба, и даже лица его, окаймленное серой рясой нечеловеческой плоти, обрело сходство с чертами отца.
— Ты самый подлинный из всех моих друзей, Данкан, даже лучше, чем Гурни Хэллек. Но я — прошлое.
Айдахо тяжело сглотнул.
— Все то, что ты делаешь!
— Что, все это не по-Атридесовски?
— Ты чертовски прав!
Лито вернулся к своему обычному голосу.
— И все же я до сих пор Атридес.
— Действительно?
— А кем еще я могу быть?
— Хотелось бы мне знать!
— По-твоему, все эти мои игры со словами и голосами, все это просто фокусы?
— Ради всех Семи Холмов, что ты делаешь на самом деле?
— Я сберегаю жизнь, готовя основу для следующего цикла.
— Ты сберегаешь ее убийством?
— Смерть часто бывала полезна для жизни.
— Это не по-Атридесовски!
— Нет, по-Атридесовски. Ценность смерти часто бывала нам ясна. А вот икшианцы никогда этой ценности не понимали.
— Да что эти икшианцы имеют с…
— Все. Они способны создать машину, чтобы скрыть другие свои махинации.
Айдахо призадумался и проговорил:
— Вот почему здесь находится икшианский посол?
— Ты видел Хви Нори, — заявил Лито.
Айдахо указал на дверь.
— Она выходила отсюда, когда я прибыл.
— Ты разговаривал с ней?
— Я спросил ее, что она здесь делает. Она ответила, что выбирает, на какую сторону встать.
Лито сотряс взрыв смеха.
— О боже, — проговорил он. — Она такая славная. И она сообщила тебе свой выбор.
— Она сказала, что служит теперь Богу-Императору. Я ей, конечно, не поверил.
— Но тебе следует верить ей.
— Почему?
— Ах да, я забыл, что однажды ты усомнился даже в моей бабушке, в леди Джессике.
— У меня была на то веская причина!
— Ты также сомневаешься и в Сионе?
— Я начинаю сомневаться во всех!
— А ты еще утверждаешь, будто не знаешь, чем для меня ценен, — обвинил Лито.
— А что насчет Сионы? — вопросил Айдахо. — Она говорит, ты хочешь, чтобы мы… я имею в виду, черт побери…
— Чему ты должен всегда верить в Сионе — это ее творческим способностям. Она способна творить новое и прекрасное. Всегда следует доверять истинно творческому началу.
— Даже махинациям икшианцев?
— Это не творческое. Ты всегда узнаешь творческое, потому что оно — все наружу, все без утайки. Сокрытие чего-нибудь свидетельствует о наличии совсем другой силы.
— Значит, ты не доверяешь Хви Нори, но ты…
— Нет, доверяю, именно по тем самым причинам, которые я только что тебе изложил.
Айдахо нахмурился, затем расслабился и вздохнул.
— Лучше мне поддерживать знакомство с ней. Если она кто-то из тех…
— Нет! Держись подальше от Хви Нори. У меня для нее есть особое предназначение.
~ ~ ~
Внутри себя я отделил опыт городской жизни и тщательно его изучил. Идея города меня завораживает. Создание биологического сообщества без функционирующего и поддерживающего социального сообщества приводит к распаду. Целые миры становились единственно биологическими сообществами без взаимосвязанной с ними социальной структуры, и это всегда приводило к краху. Это становится особо драматично назидательным в условиях перенаселения. Гетто — гибельно. Психологический стресс перенаселенности создает давление, которое прорвется наружу. Город — это попытка совладать с подобными силами. Социальные формы, при помощи которых города осуществляют такую попытку, достойны изучения. Помните, что по отношению к формированию любого общественного порядка всегда существует некая злонамеренность. Это борьба за существование, ведомая искусственным образованием. С двух сторон над ним нависают рабство и деспотия. Многие допытываются о природе случайного отсюда, необходимость законов. Закон развивается в собственную силовую структуру, принося новые раны и новые несправедливости. Такая травма может быть исцелена через сотрудничество, а не через конфронтацию. По призыву к сотрудничеству опознается целитель.
Монео в явном возбуждении вошел в малую палату аудиенций Лито, которая больше других нравилась ему для бесед с Богом-Императором, потому что тележка Лито стояла в углублении, а значит, смертоносный Червь не мог напасть беспрепятственно. К тому же, Лито дозволял своему мажордому спускаться на икшианском лифте, а не идти по этому бесконечному спуску. Но Монео чувствовал, что новости, принесенные им сегодня утром, почти наверняка пробудят ЧЕРВЯ, КОТОРЫЙ ЕСТЬ БОГ.