Думать как-то иначе — только сбивать себя с толку.
Нащупывая руками невидимые ему выступы, чтобы уцепиться за них, Айдахо карабкался по отвесной поверхности… Ладно, не совсем отвесной. Ветер, песок, даже, в какой-то степени дождь, силы холода и жары более трех тысяч лет проделывали свою разрушительную работу. Айдахо целый день просидел на песке под кручей, изучая работу времени. Он тщательно запоминал косые тени, тонкие линии, раскрошившийся выступ, крохотные зацепки в камне здесь и там — то, что способно ему помочь.
Его пальцы впились в острую трещинку на высоте. Он осторожно попробовал, выдержит ли она его вес. Да. Он быстро передохнул, прижав лицо к теплой скале, не глядя ни вверх, ни вниз. Он просто здесь. Все зависит от его собственных движений. Нельзя позволить слишком быстро устать его плечам. Нужно распределить нагрузку между руками и ногами. Пальцы неизбежно пострадают, но, если кости и сухожилия не повреждены, плевать на ободранную кожу.
Он снова продолжил подъем. Из-под его руки сорвался осколок камня. Его правую щеку обдало каменными пылью и крошкой, но он даже не почувствовал. Его сознание было полностью сосредоточено на шарящей руке, на том, как держат равновесие ноги на крохотнейшем из выступов. Он был былинкой на ветру всемирного тяготения… Здесь зацепиться пальцем, там кончиком ноги, временами лишь на чистой силе воли одолевая участок отвесной поверхности.
Девять самодельных альпинистских крючьев оттопыривали его карман, но пользоваться ими ему было не по душе. На его поясе болтался, тоже самодельный, молоток на коротком ремне, узел которого зафиксировали его пальцы.
С Найлой были проблемы. Она не отдаст свой лазерный пистолет. Но она повиновалась прямому приказанию Сионы их сопровождать. Странная женщина… и покорность ее странная.
— Разве ты не поклялась повиноваться мне? — вопросила Сиона. Сопротивление Найлы испарилось.
Потом Сиона сказала ему:
— Она всегда повинуется моим прямым приказам.
— Тогда, может, нам и не придется ее убивать, — ответил Айдахо.
— Я бы предпочла не предпринимать такой попытки. По-моему, ты ни малейшего понятия не имеешь об ее силе и быстроте.
Гарун, Музейный Свободный, мечтавший стать «истинным наибом прежнего образца», дал толчок замыслу этого восхождения, когда на вопрос Айдахо:
— Как Бог-Император прибудет в Туоно? — ответил:
— Точно также, как прибыл, когда посещал нас во времена моего прадеда.
— И как это было? — осведомилась, уточняя, Сиона.
Это было в день объявления, что свадьба Владыки Лито состоится в Туоно. Они сидели в пыльной тени перед гостевым домом, укрытые от полдневного солнца. Помощники Гаруна полукругом сидели на корточках вокруг дверной приступки, на которой устроились Сиона, Айдахо и Гарун. Две Рыбословши расположились поблизости, прислушиваясь. Найла должна была подойти с минуты на минуту.
Гарун указал на высокую Стену позади деревни, ее дальний край отсвечивал золотом в солнечном свете.
— Там пролегает Королевская Дорога, а у Бога-Императора есть приспособление, с помощью которого он плавно слетает с высоты.
— Оно вмонтировано в его тележку, — сказал Айдахо.
— Суспензоры, — согласилась Сиона. — Я их видела.
— Мой прадед рассказывал, что они пришли по Королевской Дороге огромной группой. Затем Бог-Император спланировал на своем приспособлении на деревенскую площадь, остальные спустились на веревках.
— Веревки, — задумчиво проговорил Айдахо.
— Почему они вас тогда навестили? — спросила Сиона.
— Подтвердить, что Бог-Император не забыл своих Свободных — так говорил мой прадед. Это была великая честь, но не такая великая, как эта свадьба.
Гарун еще договаривал, когда Айдахо уже поднялся на ноги, с их точки была очень ясно видна вся высота Стены от основания в песке до вершины, освещенная солнцем, прямо за главной улочкой. Айдахо прошел за угол гостевого дома на главную улочку, остановился, повернулся и поглядел на Сиону. С первого же взгляда он понял, почему все утверждают, будто по этой поверхности подняться невозможно. Самое важное — в том, что открылось ему при более внимательном осмотре — крохотные поперечные трещинки и расселинки; даже узкий уступчик приблизительное двадцати метрах над нанесенным к подножью песком… еще один выступ, примерно в двух третях высоты этой отвесной поверхности.
Он знал, что нечто древнее и надежное — бессознательная часть его «я» — делает все необходимые измерения, сопоставляя их с его собственным телом — столько-то ростов Данкана до этого места, ухватиться рукой здесь, в другом месте — там. Его собственные рук. Он уже ощущал, как они помогают ему карабкаться.