Мытарства Русиновой в кошмарной норе соседа подходили к концу. Оставалось только почистить некогда бывший зеленым, а ныне выцветший, допотопный ковер в комнате, судя по всему, считавшейся залом. С точки зрения девушки, это убогая тряпка, еще больше уродовавшая и без того мрачное место, не стоила ее усилий. Но Зоя Степановна четко определила перечень ее обязанностей и наказала выполнить все от и до. А в том, что старушка потом тщательно проверит ее работу, уборщица поневоле не сомневалась. Размешав в ведре воды специальное средство, девушка намочила тряпку и, сморщив хорошенький носик, в голос проклиная весь свет, ползала по ненавистному ковру, от души растирая его.
– Затрешь вусмерть, - раздалось откуда-то сверху, и Диана испуганно обернулась.
В коридоре неспешно разувался молодой парень, которого девушка безошибочно узнала.
– Привет! – раскрасневшаяся Русинова, с громыхавшим в ушах сердцем, вскочила на ноги, неловко одергивая футболку, концы которой были завязаны под грудью.
– Привет, - ответ прозвучал только через долгую минуту, после того как по девушке скользнули равнодушным взглядом.
Положив обувь в шкафчик, парень подхватил с пола пакеты с провизией и, как ни в чем не бывало, зашагал в сторону кухни. Отбросив тряпку, Русинова на негнущихся ногах двинулась за ним.
– Ты не помнишь меня?
– Помню? Ты разве не впервые здесь? Родственница Зои Степановны, правильно? – в прищуренных глазах хозяина квартиры отразилось сомнение.
– Я Диана, Диана Русинова, училась на два класса младше тебя. А моя сестра, Соня, была твоей одноклассницей.
Он растерянно кивнул, но, судя по его озадаченному выражению лица, школьную знакомую он так и не припомнил. Однако вслух парень этого не признал – то ли из вежливости, то ли из желания поскорее отвязаться от ненужных разговоров.
Диана горестно вздохнула, сердце обидно укололо от того, что Рома ее не узнал. На свою беду, быть назойливой девушка не умела. Поэтому и в Лондоне подцепить кого-то стоящего (по критериям матери) ей не удалось, и сейчас навязать беседу своей первой тайной любви не получалось.
Тем временем парень открыл морозильную камеру и принялся заполнять ее какими-то полуфабрикатами, не обращая на Диану никакого внимания. Девушка мельком бросила взгляд в его холодильник, удивленно подмечая, что в нем совсем-совсем пусто – просто шаром покати. Закончив свое нехитрое дело, Рома налил в чайник воды и поставил его кипятиться. Из опустевшего пакета он достал последнее – прозрачную пластмассовую коробку с единственным шоколадным пирожным. Диана поняла – это замечательный шанс напроситься на чай и, не давая себе шанса передумать, рдея, пролепетала:
– Я уже закончила.
– Хорошо, - парень даже не удосужился повернуть к ней голову.
Для Русиновой ситуация была кристально ясной: поскольку, как выяснилось, они с ним учились в одной школе, было бы уместно пригласить ее к столу. Но, очевидно, Рома смотрел на это иначе.
– Я… в общем, ключи забыла, а Зои Степановны дома еще нет, - Диана сама себе дивилась, не понимая, как решилась на такую ложь. Но копаться в нежданно нахлынувших чувствах, анализировать свое неадекватное поведение и, в конце концов, безжалостно корить себя за глупость можно и позже, а сейчас хотелось только одного – во что бы то ни стало задержаться рядом с Ромой.
Нахмурив брови, парень выдвинул из-под стола второй табурет и нехотя кивнул на него Диане:
– Присаживайся. Если будешь чай...
– Буду!
Глава 2.
В Романа Аверина Диана влюбилась не с первого и даже не с двадцать первого взгляда. Он вообще не из тех людей, кто обладает счастливым умением сходу обезоружить девушку неотразимым шармом или пленить бьющей ключом харизмой. Угрюмый парень появился в классе ее старшей сестры в последний выпускной год. Волком-одиночкой его не назовешь, громко будет сказано, однако с людьми он держался как будто особняком, с вежливой, но холодной учтивостью. В стенах учебного заведения заботился исключительно о занятиях, общительностью не отличался: трескотню на внеурочные темы игнорировал, разговаривать старался только по делу. Была в его отчужденности доля некого обаяния, хотя некоторых она раздражала, но сам он красавцем не слыл. Ростом Роман обижен не был, спину всегда держал безукоризненно прямо, это прибавляло ему стати, глаза и волосы – светлые, губы – тонкие, черты лица – острые, в общем и целом, ничего отталкивающего и ничего особенно привлекательного. Но поразительным образом в безликую серую массу он тоже не вписывался. Словом, экземпляр неоднозначный, вне усредненных рамок, вне коллективного течения, вне привычных стандартов. Когда им с Русиновой-младшей приходилось пересекаться в коридорах или столовой, они друг друга не замечали. Взаимное и абсолютное безразличие. Во всяком случае, вплоть до одного эпизода.