— Тише, Рент. Обернись. Видишь впадину за упавшим деревом? Веди нас туда.
Они были почти на берегу. Но лишь несколько мгновений назад он был на днище старой лодки, плывущей в никуда. Рент усомнился в истинности мира. Он вырос, только чтобы уменьшиться и снова расти. Но на этот раз он рос иначе. На этот раз мир не был слишком мал для него. Лишь некоторые места.
Киль коснулся жестких камней, нос уперся в кусты. Охотник метнул аркан на сучья, чтобы привязать лодку. — Ладно, вылезай, парень. Возьми связку зайцев и мой мешок. О, и одеяло. Хорошая идея.
Вода за бортом была по колено Ренту, но кожа яростно заныла. Он поспешил вылезти на берег. Охотник выбрался за ним, в одной руке веревка, в другой лук и колчан. Подумал было натянуть привязь, и остановился.
— Зачем трудиться? Она все равно потонет. Видишь новые прорехи? Это ты, Рент. Ты явно весишь больше, чем лучший осетр в озере. — Он отвязал веревку от куста и кольца в носу лодки. — Ну, вверх, парень. Нужно найти ровное местечко и разложить костер. Уверен, оба мы нагуляли аппетит.
— Значит, ты поднимешь дым над костром? — спросил Рент. — Чтобы они увидели и нашли нас?
Охотник с непроницаемым видом оглядел Рента. — Никакого дыма, парень. Я веду тебя к Теблорам.
Снова смущение. — Почему?
Охотник шевельнул плечами. — Полукровки заперты меж двух миров. Может, Теблоры отнесутся к тебе лучше, чем люди. Стоит попытаться.
— Но почему?
— Твоя фамилия, Рент, не Кровяное Масло. Орлонг.
В новом мире было слишком много истин, не заслуживших веры. — Тогда… что такое кровяное масло?
— Сложный вопрос. Может, позже?
— Забыл твое имя… но ты тот, что убил серого медведя.
— Последнего серого медведя по эту сторону Божьей Тропы, — поморщился охотник. — Люди не понимают. Я убил его из жалости. Мое имя Дамиск.
Он слышал это имя, слышал от рабов. — Теблоры ненавидят тебя.
— По весомой причине. Я отведу тебя как можно ближе к деревне или стоянке, какую найдем. Дальше всё зависит от тебя, я же помчусь на юг со всех ног.
Рент кивнул. Хотя бы это было разумно. Он помахал связкой мокрых зайцев. — Я проголодался, Дамиск.
— Ага. Набил желудок — и день светлее.
— Ты спас мне жизнь.
Дамиск пожал плечами: — Не бывает спасения жизни, Рент. Мне лишь случилось ее удлинить. Ну, зайцев я выпотрошил, теперь нужно ободрать…
— Я умею, — отозвался Рент.
— Хорошо. Займись, пока я развожу огонь.
Рент сохранил нож, единственное, что ему дарили в жизни. Отряд малазанской морской пехоты проходил как-то через Озеро. Ему было пять или шесть.
Рент вытащил нож. Лезвие было холоднее льда. — Дамиск, ты видел этих рогатых коников в озере.
— Точно.
— И что это было?
— Надеюсь, мы с тобой разузнаем. Или нет. Так и эдак, да будет с ними удача Госпожи.
Он повел Рента вверх, в густой лес, подбирая по пути сучья, ветки и лишайники. Оказывается, на северном берегу солнце столь же теплое, сколь на южном. Большой мир, напомнил себе Рент. Но и маленький.
Глава четвертая
Тридцать Первый легион по прибытии в Натилог едва имел две трети личного состава, ибо пересечение охваченного нежданными бурями океана обернулось катастрофой. И, как будто павшим духом солдатам недостало бед, слухи о пустынной чуме вынудили начальника гавани объявить карантин, окружив флот брандерами. Эта задержка с высадкой на берег стала первой в череде ошибок. Но зачем излишние подробности? Скажем лишь, настроения среди солдат ходили неприятные.
В прошлом Дамиска было мало поводов для гордости, и в мире было мало того, что он мог бы любить. По крайней мере, говоря о людях. Слишком много среди них было глупцов, не умеющих мыслить ясно даже ради спасения своей жизни. Хуже всего то, что они не сознавали свой глупости. Каждому провалу находили оправдание, в каждой неудаче был виноват кто-то другой. Глупцы всегда находили повод злиться, но не могли понять, что злятся из-за разочарования, а разочарованы они потому, что не понимают меру своей глупости.
Однако глупцов можно было извинить за их слова и поступки. Они же беспомощны, верно? Кому нет извинения, это умникам. Хотя и тут иное: даже умники иногда глупят, иногда творят ошибки среди разумных дел. Слишком часто, на взгляд Дамиска, умники понимают всё вокруг, но только не себя.
Да была ли цивилизация во всей человеческой истории, в которой честность не была редкостью? Честность к себе и другим, говоря точнее.