Ольга поднялась из-за стола и подошла к окну. Она была босиком, на пятках виднелись зажившие ссадины от неудобных туфель.
— А сами вы верите, что мы не виноваты в конце света? — спросила она, не оборачиваясь. Забранное решеткой окно выходило не на реку, а во внутренний двор. Сидя в тени единственного дерева, человек в черном спортивном костюме изучал там что-то железное, лежавшее у него на коленях.
— Нет, — улыбнулся Митя. — В это я тоже не верю.
— Тяжело вам.
— Да нет. Я ведь зато действительно верю в покой. Наверное, для меня это и есть единственный бог. Хотя, с другой стороны, может быть, это дьявол. Знаете, когда я в первый раз прочитал «Обломова», я испугался. Того, насколько похож на него. Того, что могу провести всю жизнь в халате и на диване, если дать мне такую возможность. Того, что мечтаю о покое, даже несмотря на этот испуг. Но это уже мои личные проблемы. Вряд ли кто-то из нашей паствы успеет так сильно успокоиться под влиянием проповедей.
Митя говорил, обращаясь к пустому креслу. Ольга уже давно стояла спиной к окну и теперь смотрела на него, ссутулившегося на неудобном стуле и неуверенно улыбавшегося.
— А вы во что верите? — спросил Митя, повернувшись к ней, но опять не осмеливаясь заглянуть в невозможно светлые глаза.
— В закон и порядок, как положено. — Ольга не удивилась вопросу. — Или нет: в дом и семью. Впрочем, в какой-то степени это и есть закон и порядок.
— А они у вас есть, дом и семья?
— Муж и две дочки. И собака.
— Понятно. — Митя снова опустил глаза и помолчал. — Простите, а о чем вы все-таки хотели поговорить с Михаилом Ильичом? Не о различных же концепциях бога?
Ольга снова села за стол и в задумчивости нажала несколько раз на клавишу пробела:
— В некотором смысле как раз о них. Скажите, ваша организация — или как ее правильно называть?..
— Не знаю. Сектой, например.
Следователь впервые за весь разговор улыбнулась. Улыбка у нее оказалась немного искусственной и оттого беззащитной. Митя подумал, что так улыбаются смертельно напуганные люди, которые еще пытаются храбриться.
— Как скажете. Ваша секта практикует жертвоприношения в какой-либо форме?
— Нет. У нас, честно говоря, вообще ритуальная сторона плохо проработана. И жертвоприношения — это точно не к нам. А что?
— Вы слышали про краснопольского маньяка?
— Нет. Думаете, он как-то связан с нами?
Ольга протянула Мите картонную папку. Внутри лежало несколько фотографий. Митя быстро просмотрел их и вопросительно взглянул на следователя.
— Пять трупов, — сказала она. — У одного нет левой ноги, у другого правой руки, у остальных отдельных внутренних органов. Ни один орган не повторяется. Кто-то, похоже, собирает коллекцию.
— А мы здесь при чем?
— Первый труп нашли на следующий день после вашего приезда.
Митя пожал плечами.
— Вы знаете, что ваш Миряков — врач по профессии? — спросила следователь.
— Он офтальмолог.
— Все равно должен уметь пользоваться скальпелем.
Митя покачал головой и снова промолчал.
— При этом наш маньяк, вполне возможно, тоже не чувствует себя виноватым и с чистой совестью ждет Страшного суда.
Митя взял со стола скрепку и начал ее распрямлять.
— Ольга Константиновна, я, наверное, не очень понятно объясняю, — заговорил он наконец. — Я все-таки больше привык писать, а не говорить. Мы не пытаемся отменить понятие греха и объявить, что теперь все дозволено. Мы просто хотим избавить людей от бесплодного и иррационального чувства вины за происходящее. К тому же вы совершенно не знаете Михаила Ильича. Он авантюрист и шарлатан, и я подозреваю, что ему совершенно наплевать на душевный покой его паствы. Но он очень хочет, чтобы его боготворили, и делает все, чтобы влюбить в себя каждого встречного. Не могу даже представить, чтобы он причинил кому-то вред.
Закончив говорить, он поднял голову и с надеждой посмотрел ей в щеку.
— Вот для того, чтобы в этом убедиться, я и хотела лично пообщаться с Михаилом Ильичом, — мягко сказала Ольга. — Когда у него следующая проповедь?