Я прислушался к тиканью часов в их стеклянном футляре. Мне нравился этот закуток. Мне следовало отметить его координаты, чтобы я смог вернуться сюда. Я…
Я услышал шум, на этот раз не вызвавший сомнений, и громче. Кто-то налетел на какой-то предмет меблировки. Но теперь донесся и другой звук: мягкое механическое жужжание. Ну и хорошо. Это означало, что, вероятно, работает автоматический уборщик и, в таком случае, он обойдет занятый участок.
Я сделал еще глоток и вяло улыбнулся, снимая руку с фотографий. Я машинально прикрыл их, когда понял, что кто-то направляется в эту сторону…
Через несколько секунд я снова услышал его совсем отчетливо, очень близко. Потом он появился из-за угла в дальнем конце комнаты. Это был старик в движущемся кресле, прошедший передо мной сквозь Проход II. Он кивнул мне и улыбнулся.
«Привет, — сказал он, плавно приближаясь. — Моя фамилия Блэк. Я видел вас на станции тоннеля — Амбулатория, Крыло 3».
Я кивнул.
«Я вас тоже заметил».
Остановившись перед столиком, он хихикнул.
«Когда я заметил, как вы сходите с дорожки, я решил, что вы остановились здесь, чтобы выпить». — Он глянул на мой стакан.
«Я не видел вас на дорожке».
«Я был довольно далеко впереди вас. Как бы там ни было, я оказался в затруднительном положении и мне подумалось, что, может быть, вы соблаговолите помочь мне».
«А что такое?»
«Я бы хотел купить себе выпивку».
«Давайте. Заказник внизу».
Он покачал головой.
«Вы не понимаете. Я не могу этого сделать. То есть непосредственным образом».
«Что вы хотите этим сказать?»
«Указания врача. Мой счет контролируется. Если я засуну свое удостоверение в эту машину и закажу спиртное, Центральная распорядится не продавать его мне, проведя автоматическую проверку моего кредита».
«Понимаю».
«Но я не разорен. Я хочу сказать, у меня есть наличные. Но для этой штуки наличные не годятся. И вот что у меня было на уме, если я найду кого-нибудь, кто купит мне выпивку по своему удостоверению, я расплачусь с ним наличными — черт! Я бы даже и ему купил тоже, и не останется никаких следов того, что я это сделал».
«Не знаю, — сказал, я. — Если наш врач не хочет, чтобы вы пили, мне не хотелось бы брать на себя ответственность за то, что не может принести вам ничего хорошего».
Он кивнул.
«О, доктор прав, — сказал он. — Едва ли я хорошо выгляжу. Достаточно посмотреть на меня — и вам все станет ясно. Печально быть в моем положении. Они поддерживают во мне жизнь, но мне затруднительно назвать это жизнью. И некоторое физическое недомогание завтра — это не слишком высокая плата за порцию неразбавленного виски. Я от этого, не помру». Он пожал плечами. «Но даже если и так, это не будет иметь значения ни для кого. Что скажете?».
Я кивнул…
«Это не преступление, — сказал я, — и только вы можете по-настоящему судить о том, что для вас важнее».
Я вставил свое-удостоверение в отверстие…
«Закажите двойную», — сказал он.
Я заказал и передал ему выпивку, он сделал большой, неторопливый глоток, вздохнул. Потом поставил стакан, порылся в кармане куртки и вытащил пачку сигарет.
«И этого мне тоже нельзя», — сказал он, прикуривая.
Около минуты мы сидели в молчании, предаваясь, по-видимому, своим личным ощущениям. Как ни странно, я не испытывал раздражения этим нарушением своего одиночества, за которым я так далеко забрался. Мне было жаль старика, конечно, одинокого в этом мире, ждущего смерти, вынужденного находить предлоги, чтобы вырываться из какого-нибудь приютившего его пансионата, и выпрашивать случайную выпивку, одно из немногих оставшихся у него, удовольствий. Но это. было больше, чем сочувствие. В его покрытом глубокими морщинами лице чувствовалось воодушевление, дерзость, сила. Его темные глаза были ясными, не тряслись его руки, покрытые пигментными пятнами. В нем было что-то успокаивающее, почти близкое. Я был убежден, что никогда раньше не встречал этого человека, но наша жизнь здесь и при таких обстоятельствах вызывала во мне странное, иррациональное ощущение, что она заранее подготовлена.
«Что у вас там? — спросил он, и я проследил за его взглядом. — Похабные картинки?»
«Старое присловье, вот сейчас вспомнилось. «Увидеть Венецию и умереть». «Увидеть Неаполь и умереть». «Да скончаться тебе в Ирландии». Некоторые города когда-то так гордились собой, что их посещение для многих считалось величайшим Событием в жизни. В моем возрасте можно быть космополитом в несколько большей степени. Спасибо? что дали мне взглянуть на них». Его голос окреп. «Они пробудили во мне много воспоминаний. Некоторые из них даже были приятными».