Безумные весельчаки — так он привык рассматривать их — уже не смеялись. Их рубиновые глаза были теперь широко раскрыты и смотрели беспокойно. Шесть их пальцев тряслись, извивались, щелкали. Они начали понимать. Слишком поздно.
Но два или три дня… Кончался уже третий, а гор все не было видно.
— Глэй, где же горы? — спросил он того, который кашлял. — Где Италбар?
Глэй пожал плечами и показал вперед.
Солнце, огромный желтый шар, было почти невидимо с тропы. Свет его иногда пробивался сквозь листья, но те участки земли, которых он не достигал, хлюпали от сочившейся из-под земли влаги и были устланы неприятными на вид грибами. Мелкие животные или большие насекомые — он не знал, кто именно, — стремглав уносились с тропы, крались за ними, трещали в кустах и ползали по ветвям. Крупных животных, о которых его предупреждали, они так и не увидели, хотя Гейдель часто слышал вдалеке шипение, свист и лай. Время от времени совсем рядом раздавался треск чего-то огромного, продирающегося в зарослях.
Парадокс происходящего не ускользнул от него. Он пришел спасти одну жизнь, и это стоило жизни уже четверым.
— Леди, ты была права, — пробормотал он, вспомнив свой сон.
Прошел еще час, и упал полузадушенный кашлем Глэй, чья оливковая кожа приобрела оттенок окружающей листвы. Гейдель подошел к нему и сразу все понял. Будь у него несколько дней для подготовки, он спас бы его. С другими у него не получилось, потому что его собственное очищение не было полным. Он не достиг равновесия. Уже глядя на первого мертвеца, он понял, что все девять обречены- Он помог устроить, Глэя поудобнее, дал ему воды и посмотрел на хроно. От десяти минут до полутора часов — таково было его предположение.
Гейдель вздохнул и зажег сигару. Она неприятно воняла. Влага добралась-таки до нее, а грибки Клича ничего не имели против никотина. Дым пах чем-то вроде серы.
Глэй посмотрел на него, и взгляд этот должен был обвинять. Но вместо этого Глэй сказал:
— Спасибо, Гейдель, что ты позволил нам принять участие в деле наравне с собой.
И улыбнулся.
Гейдель вытер капли пота с его лба. Умер Глэй через полчаса.
На этот раз, роя могилу, он не бормотал ругательства, а всматривался в лица оставшихся четверых. То же самое выражение. Они пошли с ним, как будто по вдохновению. Ситуация, изменилась, и они приняли ее. Они приняли ее не отрешенно, но с улыбкой. Гейдель видел, что они все знают. Они знают, что умрут, не дойдя до Италбара.
Как и любой человек, Гейдель уважал благородное самопожертвование. Но напрасные смерти!.. Без всякой причины… Он знал — и они тоже, — что мог бы добраться до Италбара в одиночку. Здесь не было хищников, от которых нужно было отбиваться; тропа ясно видна. Как славно было бы стать простым геологом, как в тот день…
Двое умерли после завтрака, во время которого ели мало. К счастью, это была лихорадка мауль, неизвестная до этого на Кличе, — она вызывает внезапную остановку сердца и скручивает мышцы лица жертвы в улыбку.
У обоих глаза остались открытыми. Гейдель закрыл их сам.
Живые приступили к делу, и Гейдель не стал прерывать их, когда увидел, что они роют не две, а четыре могилы. Он помог копать, а потом ждал вместе с ними. Ждать пришлось недолго.
Покончив и с этим, он снова взвалил на плечи рюкзак и пошел дальше. Он не оглядывался, но могильные холмики продолжали стоять перед его глазами. Очевидная грубая аналогия не могла не прийти на ум. Жизнь его — тропа. Могилы — символы сотен, нет, наверное, тысяч мертвецов, оставшихся позади. Люди умирали от его прикосновения. Дыхание его опустошало города. Там, куда падала его тень, не оставалось ничего.
Однако он мог и лечить болезни. Вот и сейчас он взбирался по склону именно с этим намерением.
День, казалось, стал ярче, хотя Гейдель знал, что уже далеко за полдень. В поисках ответа он огляделся и увидел, что деревья вокруг стали ниже, а просветы между листьями больше. Лучи солнца пробивались сильнее и здесь были даже цветы — красные и пурпурные окольцованные золотом, — они лепились к качающимся лианам. Тропа пошла вверх круче, но трава, хватавшая его за ноги, стала короче, и меньше крошечных созданий разбегалось с его пути.