Он не ответил.
— Ты сражался с Небесной армией на отмелях Ведры?
Губы ослабли.
— Ты любил богиню Смерти?
Глаза блеснули. Слабая улыбка пробежала по губам.
— Это он, — сказал Яма. — Кто ты, человек?
— Я? Я никто, — ответил тот. — Наверное, лист, попавший в водоворот. Перо на ветру…
— Очень плохо, — сказал Яма, — потому что в мире хватает листьев и перьев, и я работал так долго не для того, чтобы увеличивать их число. Я хотел иметь человека, который может продолжать войну, прерванную его отсутствием, человека сильного, способного противостоять мощной воле богов. И я думаю, ты и есть тот человек.
— Я… — Он снова скосил глаза — Сэм. Я — Сэм. Когда-то, очень давно… я сражался, да? Много раз…
— Ты Великодушный Сэм, Будда. Ты вспоминаешь?
— Может, я и был… — В его глазах медленно зажегся огонь. — Да. — Да, я был им. Самый униженный в гордости, самый гордый в унижении. Я сражался. Я изучал Путь. Я снова сражался, снова изучал, пытался использовать политику, магию, яд… Я бился в великом сражении, таком страшном, что само солнце отвернуло свой лик от резни, бился с людьми и богами, с животными и демонами, с духами земли и воздуха, огня и воды, с лошадьми, мечами и колесницами…
— И ты проиграл, — сказал Яма.
— Да, я проиграл. Но зато мы показали им, нет? Ты, бог смерти, вел мою колесницу. Теперь я все вспомнил. Нас взяли в плен, и Боги Кармы были нашими судьями. Ты убежал с помощью энергии смерти и Пути Черного Колеса. А я не смог.
— Правильно. Твое прошлое было выставлено перед ними. Ты был осужден. — Яма взглянул на монахов, которые теперь сидели на полу, склонив головы, и понизил голос. — Уморить тебя реальной смертью означало бы сделать из тебя мученика. Отпустить тебя в мир в каком бы то ни было теле — это оставить дверь открытой для твоего возвращения. И так же как ты украл свои доктрины у Готтама в другом месте и времени, они утаили от людей рассказ о конце этого дня. Судьи решили, что ты заслуживаешь Нирваны. Твой АТМАН был проецирован, но не в другое тело, а в магнитное облако, окружающее планету. Это было полстолетия назад. Теперь ты официально — воплощение Вишну, чье учение было неверно истолковано некоторыми ревностными его последователями. Ты лично продолжал существовать только в форме самосохраняющихся длинных волн, которые мне и удалось ухватить.
Сэм закрыл глаза.
— И ты ПОСМЕЛ привести меня обратно?
— Правильно.
— Я все время знал о своем состоянии.
— Я так и думал.
Он открыл горящие глаза.
— И ты посмел вызвать меня ОТТУДА?
— Да.
Сэм наклонил голову.
— Правильно тебя называли богом смерти, Яма-Дхарма. Ты вырвал у меня решающий опыт. Ты разбил на темном камне своей воли то, что лежит за пределами восприятия и смертной славы. Почему ты не оставил меня там, где я был, в океане бытия?
— Потому что мир нуждается в твоем смирении, в твоей набожности, в твоем великом учении и в твоем макиавеллиевском интриганстве.
— Яма, — сказал Сэм, — я стар. Я так же стар, как и человек в этом мире. Я был одним из Первых, ты же знаешь. Один из самых первых, пришедших сюда строить, поселиться. Все остальные уже теперь или мертвы, или стали богами — деи экс машини… Удача приходила и ко мне, но я упускал ее. Много раз. Я никогда не хотел быть богом, Яма. В самом деле. Только позднее, когда я увидел, что они делают, я начал собирать силу, которая могла бы быть моей. Но было уже поздно. Они были слишком сильны. И теперь я действительно хочу уснуть на века, снова познать Великий Покой, вечное блаженство, слышать песни звезд на берегах великого океана.
Ратри наклонилась и посмотрела ему в глаза.
— Ты нужен нам, Сэм.
— Знаю, знаю. Это вечно повторяющийся анекдот. У тебя норовистая лошадь — бей ее кнутом еще с милю.
Он улыбнулся, и она поцеловала его в лоб.
Тэк подпрыгнул в воздух и приземлился в ложе.
— Человечество веселится, — заметил Будда.
Яма протянул ему мантию, а Ратри подала домашние туфли.
Отвыкая от мирного существования, в котором не осознавалось время, Сэм спал. Он видел сны и выкликал кого-то или просто кричал. У него не было аппетита, но Яма подобрал ему тело крепкое и очень здоровое, способное вынести психосоматический переход из божественного состояния в другое.
Но он мог сидеть час неподвижно, глядя на камешек, семя или листок. И в этих случаях его нельзя было отвлечь.
Яма видел в этом опасность и говорил с Ратри и Тэком.