Яма сделал выпад. Он разрубил своего серого противника от плеча до бедра, но на Тараке не оказалось ни крови, ни следов удара.
— Меня ты не убьешь, как убил бы человека, о Смерть! Но гляди, что я сделаю с тобой!
Тарака прыгнул на Яму, прижал его руку к бокам и швырнул его на землю. Поднялся фонтан искр.
Брама наступил коленом на спину Ниррити и оттянул его голову назад, от энергии черной брони. Как раз в это время Бог Индра спрыгнул со своего слизарда и занес свою Громовую Стрелу над Брамой. Он услышал, как хрустнула шея Ниррити.
— Тебя защищает твой плащ! — закричал Тарака, борясь с Ямой на земле, и взглянул в глаза Смерти…
Яма сбросил с себя обессиленного Тараку, отшвырнул его прочь и бросился к Браме, даже не подобрав свой меч. Когда он поднялся на холм, Брама парировал удары Громовой Стрелы; кровь струилась из обрубка его левой руки и из ран на голове и груди. Ниррити стальным захватом сжимал его лодыжку.
Яма закричал и вытащил кинжал. Индра отступил, чтобы его не достал меч Брамы, и повернулся к Яме.
— Кинжал против Громовой Стрелы, Красный? — спросил он.
— Да, — сказал Яма и замахнулся правой рукой, перекинув кинжал в левую руку для молниеносного удара.
Острие вошло в предплечье Индры. Индра выронил Громовую Стрелу и ударил Яму в челюсть. Яма упал, но при падении подсек ноги Индры и увлек его за собой.
Теперь божественное свойство Ямы полностью овладело противником, и под взглядом Смерти Индра стал как бы засыхать. Как раз в момент смерти Индры Тарака прыгнул на спину Яме. Яма пытался освободиться, но на его плечи словно навалилась гора.
Брама, лежавший рядом с Ниррити, сорвал с себя броню, смоченную демонским репеллентом, и швырнул ее через разделявшее их пространство; броня упала рядом с Ямой.
Тарака отскочил. Яма повернулся и взглянул на него. Тогда Громовая Стрела прыгнула с того места, где упала, и полетела в грудь Ямы.
Яма схватил обеими руками лезвие, когда острие было в нескольких дюймах от его тела. Оно продвигалось вперед, и кровь из ладоней Ямы капала на землю.
Яма обратил смертельный взгляд на Властелина Адского Колодца, и этот взгляд вытягивал из Тараки саму силу жизни.
Острие коснулось груди Ямы. Он рванулся в сторону, и лезвие прошло от грудной кости к плечу.
Глаза Ямы стали как два копья. Ракша потерял свою человеческую форму и обратился в дым. Голова Брамы упала на грудь.
Тарака завизжал, когда Сиддхарта подскакал к нему на белой лошади, а в воздухе слышался треск и запах озона.
— Нет, Связывающий! Удержи свою силу! Моя смерть принадлежит Яме…
— О, глупый демон, — сказал Сэм. — Не надо было…
Но Тарака больше не существовал.
Яма упал на колени перед Брамой и стал затягивать жгут на остатке левой руки бога.
— Кали, — говорил он. — Не умирай! Поговори со мной, Кали!
Брама задыхался. Глаза его открылись, но тут же закрылись снова.
— Слишком поздно, — пробормотал Ниррити, повернул голову и взглянул на Яму. — Или, вернее сказать, как раз вовремя. Ведь ты Азраил? Ангел Смерти?
Яма хлестнул его, и кровь на его руке размазалась по лицу Ниррити.
— «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», — сказал Ниррити. — «Блаженны плачущие, ибо они утешаются. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю…»
— «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо и они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят…»
— «И блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами божьими», — сказал Яма. — Себя ты относишь к ним, Черный? И как назвать тебя по тому, что ты сделал?
Ниррити улыбнулся.
— «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное».
— Ты сумасшедший, — сказал Яма, — и только поэтому я не возьму твою жизнь. Отдай ее сам, когда будешь готов, а это произойдет скоро.
Он поднял Браму на руки и пошел обратно к городу.
— «Блаженны вы, когда будут поносить вас и всячески неправедно злословить на Меня…»
— Воды? — спросил Сэм, откупоривая фляжку и приподнимая голову Ниррити.
Ниррити взглянул на него, облизнул губы и слегка кивнул. Тонкая струйка воды медленно полилась ему в рот.
— Кто ты? — спросил Ниррити.
— Сэм.
— Ты? Ты снова возродился?
— Это не в счет, — сказал Сэм. — Мне это не составило труда.
Слезы брызнули из глаз Черного.
— Однако это означает, что ты победил. — Он задохнулся. — Я не понимаю, почему Он допустил это…
— Это только один мир, Рэнфри. Кто знает, что делается на других? И я желал выиграть, в сущности, не сражение. Ты это знаешь. Мне жаль тебя и жаль все. Я согласен со всем, что ты говорил Яме, и с этим также согласны последователи того, кого они называли Буддой. Я уж не помню теперь, я ли был Буддой, или им был другой. Но теперь я отошел от этого. Я снова будут человеком и позволю людям хранить того Будду, который живет в их сердцах. Каков бы ни был источник, послание было чистым, поверь мне. Только по этой причине оно пустило корни и стало расти.
Рэнфри сделал еще несколько глотков.
— «Всякое дерево доброе приносит и плоды добрые», — сказал он. — Воля более сильная, чем моя, определила мне умереть на руках Будды, избравшего этот Путь для этого мира… Дай мне свое блогословение, о Гаутама. Я умираю…
Сэм наклонил голову.
— «Идет ветер к югу и переходит к северу, кружится, кружится на ветру своем, и возвращается ветер на круги своя. Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после…» — Затем Сэм накрыл белым плащом мертвое тело Черного, носившего в миру имя Ниррити.
Ян Ольвигг был принесен на носилках в город. Сэм послал за Куберой и Нарадой, чтобы они встретили его в Зале Кармы, потому что Ольвигг явно не мог остаться в живых в его теперешнем теле.
Когда они вошли в Зал, Кубера споткнулся о тело мертвого человека, лежавшее в проходе.
— Кто это? — спросил он.
— Мастер.
Еще трое носителей желтого колеса лежали в коридоре, ведущем в их передаточные комнаты. Все трое были вооружены.
Возле аппаратуры они нашли еще одного. Удар меча поразил его точно в центр желтого круга, и человек казался хорошо использованной мишенью. Рот его был открыт для крика, который он так и не издал.
— Не могли ли это сделать горожане? — спросил Нарада. — В последние годы Мастера Кармы стали очень непопулярны.
— Нет, — сказал Кубера, когда приподнял запятнанную простыню, покрывавшую тело на операционном столе, заглянул под нее и снова опустил. — Нет, не горожане.
— А кто же?
Кубера бросил взгляд на стол.
— Там Брама, — сказал он.
— Ох!
— Видимо, кто-то сказал Яме, что он не может воспользоваться оборудованием, чтобы делать пересадку.
— Тогда где же Яма?
— Не имею представления. Но нам лучше побыстрее заняться делом, если мы хотим помочь Ольвиггу.
— Да. Давай!
Высокий молодой человек вошел во Дворец Камы и спросил Господина Куберу. Он нес на плече длинное сверкающее копье и, пока ждал, без устали ходил взад и вперед.
Кубера вошел, глянул на копье, на юношу и сказал только одно слово.
— Да, это Тэк, — подтвердил копьеносец. — Новое копье, новый Тэк. Теперь уже нет надобности оставаться обезьяной, вот я и сменил обличье. Близится время отъезда, и я пришел проститься с тобой и Ратри…
— Куда ты едешь, Тэк?
— Хочу посмотреть остальной мир, Кубера, прежде чем ваши механизмы отнимут у него всю магию.
— Этот день близок, Тэк. Не могу ли я уговорить тебя остаться здесь подольше?
— Нет, Кубера, спасибо, но капитан Ольвигг торопится в путь. Мы идем вместе.
— Куда же вы хотите идти?
— На запад, на восток… кто знает? В какую-нибудь из четырех сторон… Скажи, Кубера, кто сейчас владеет громовой колесницей?
— Первоначально она принадлежала Шиве. Но Шивы больше нет. Долгое время ей пользовался Брама…
— Но Брамы тоже больше нет. В первый раз Небо без Брамы — правит Вишну, охранитель. Так что…